Кристина еще несколько минут возилась с бумагами. Потом вышла из комнатки и сказала Олегу вполголоса:

— Не стоит здесь об этом говорить. Если сможете, поднимитесь ко мне наверх.

— Есть в клинике место, где можно разместить эти документы безопасно — до завтра, скажем?

— Пусть поднимут их в комнату Z на второй этаж, я их там запру.

Олег дождался, пока в тайнике был наведен относительный порядок, и сам выборочно проверил файлы. Ничего неожиданного — все истории болезни. И далеко не все — здешние, лос‑анджелесские. Есть и Бостон, и Майами, и какие‑то маленькие городки, названия которых ровно ничего Олегу не говорили. Олег попросил поднять извлеченные папки наверх, позвонил в офис и договорился о грузовике для перевозки. Завтра часть команды Хопкинса сядет за работу по разборке и сортировке файлов. И кто его знает — может, найдутся соответствия с той распечаткой, которую подготовил для него Ким? Что касается сейфа — он, конечно, заперт. Наверное, ключ именно от этого сейфа послал перед гибелью профессор Фелпс Кэрон, своей юношеской любви? И, если так, что он решил ей оставить в этом сейфе?..

Потемкин позвонил Сандре и попросил связаться с Кэрон Ронсфельд.

— Сказать ей, чтобы прислала ключ? — уточнила Сандра.

— Если она захочет приехать сама — еще лучше…

Кристина ждала Олега в своей комнате.

— Я все заперла, как вы сказали. Ваши за бумагами приедут?

— В конце дня. Они к вам обратятся. — Олег посмотрел на Кристину испытующе. — Вы еще что‑то вспомнили? То, что вы нам сообщили о Келлере, оказалось очень важным.

— Еще я вам забыла упомянуть, что он был в своей компании как бы… доверенным лицом, что ли. Не в том смысле, что был начальником, но из всех водителей ему доверяли больше. Если что‑то там важное доставить домой хозяевам или в неурочное время — посылали Келлера.

— Но вы, Кристина, что‑то хотели сказать про этот архив… Или мне показалось?

Кристина помотала головой.

— Это личный архив доктора Ричарда. Он у него уже лет семь, это точно. Могу ручаться, это то, что я знаю сама, — может, он и раньше существовал, этот архив, до меня. История тут такая, насколько я знаю, — связано это с его общественной деятельностью. Он же выступал с лекциями по всей стране — проехал, по‑моему, двадцать семь штатов. Тратил на это большие деньги — и не из фондов каких, не собранные для благотворительности, хотя это была самая настоящая благотворительность. А он тратил свои собственные средства, хотя над ним и коллеги посмеивались, а его жена, миссис Зоя, — она просто места себе не находила.

— Вы бывали у них дома?

— Бывала, конечно. Но для того, чтобы услышать ее скандалы, вовсе не нужно было у них дома бывать — она их и в клинике устраивала, и не очень стеснялась присутствия посторонних…

— А профессор?

— Доктор Ричард — он был очень терпеливый. Он никогда не вступал с ней в пререкания, никогда ей ни словом не возразил. Сидит, бывало, за столом, смотрит на нее внимательно, иногда даже головой кивает — как будто с ней соглашается. Ну миссис Зоя побушует, хлопнет дверью и уходит. Я как‑то раз сразу после ее ухода зашла к доктору в кабинет, специально за дверями дожидалась, пока скандал кончится, — надо было какую‑то срочную бумагу подписать. Зашла я, он сидит, рукой голову подпер и смотрит в стол. Я ему: «Доктор Ричард, подпишите!» Он подписал не глядя… Он после первого года нашей совместной работы все бумаги, что я приносила, подписывал не глядя, — сообщила Кристина с гордостью. — Доктор смеялся еще: «Ты только смертный приговор на Фелпса мне самому на подпись не приноси!» Так вот, подписал он бумагу и глядит на меня, будто хочет что‑то сказать. А я на него смотрю — и тоже молчу. Вот он помолчал‑помолчал, покачал головой и говорит так горько: «Наверное, это удел всех великих людей, чтобы жены их и в грош не ставили. Так что гордись, Кристина, своим шефом — я в одном ряду с Линкольном и с…» — тут Кристина замялась. — По‑моему, он русского какого‑то назвал.