В целях пресечения подобных действий в будущем или, по крайней мере, их жесткого ограничения, Павел I издает знаменитый указ от 11 марта 1801 года (напомним, что император Павел I был убит в ночь с 11 на 12 марта в результате дворцового переворота) о том, «чтобы из российских портов и пограничных сухопутных таможен и застав никаких российских товаров выпускаемо никуда не было без особого высочайшего повеления».
К тому времени Россия уже наладила торговые отношения с Францией. В феврале 1801 года французским военным кораблям было запрещено нападать на российские корабли, о чем Коммерц-коллегия немедленно оповестила купечество, портовые и пограничные таможни и заставы. Одновременно 8 февраля 1801 году последовал новый указ Павла, который, в частности, гласил: «Вследствие мер, принятых со стороны Франции к безопасности и охранению российских кораблей, повелеваем сношения с сею державою разрешить и прежде положенные на сие запрещения отменить».
Однако пока на море господствовал британский флот, этот указ не мог существенно отразиться на увеличении торговых оборотов с Францией и другими странами.
Глава 6. Копенгагенская побудка
Эх, опять я снес рейку, под которой мне надлежало проползти… Снес ее, прошу прощения за тему, которую не пристало поднимать в приличном обществе, собственной филейной частью, высоко поднятой по направлению к небу… И самое обидное, сделал я это перед глазами фройляйн Дарьи. Когда я, красный как рак, поставил ее (рейку, а не мою заднюю часть) на место, Дарья ловко, словно ящерица, проползла под ней, прижимаясь всем телом к мерзлой земле. Ладно, она, конечно, дама, но у нее, в отличие от меня, высокая грудь. Да и, что уж греха таить, та самая часть, которая у меня сбивает рейку, у нее тоже не меньше, чем у меня, хотя и намного красивее. Ведь она носит самые настоящие брюки – представляю, что сказал бы по этому поводу любой силезец или житель Вюртемберга. Впрочем, и у русских дам штаны я видел только на фройляйн Дарье и на фройляйн Ольге, которая врач. Кстати, и женщина-врач у нас наверняка бы вызвала скандал, а в недавнем прошлом ее, скорее всего, вообще бы записали в ведьмы…
Впрочем, что там фройляйн Дарья… Под рейкой ловко проползли все до единого, даже егеря ростом раза в два поболее моего. А это, наверное, самое простое упражнение.
В самом начале занятий наши инструкторы показали нам опытный «бой». Разделившись на две команды, они неожиданно исчезли. Был человек – и вот его уже нет. Он, конечно, есть, но увидеть его невозможно – так хорошо он замаскировался. То и дело один из них внезапно появлялся и «выстреливал» одного из оппонентов – или не «выстреливал», – все заключалось в задаче, которую ему поставил командир.
Меня поражало то, как они двигались – быстро, словно тени; как они перебегали с места на место, как они «стреляли» и сразу же меняли позицию. На ходу они «перезаряжали» свои штуцеры – но тоже делали все это ловко, без суеты. Причем я обратил внимание, никто ими как будто не командовал, фельдфебель не орал истошным голосом и не грозил тростью. Они без слов понимали друг друга, лишь иногда поднимали руку и делали непонятные мне жесты.
Потом нам предлагали найти замаскировавшихся «пятнистых», что было тоже непростым делом. Помнится, я прошел мимо одного из них на расстоянии всего двух-трех шагов, но так ничего и не заметил подозрительного. О присутствии спрятавшегося «пятнистого» я узнал лишь после того, как он навалился на меня сзади, и я оказался лежащим на земле лицом вниз.
После этого фиаско фройляйн Дарья предложила мне подождать с учебой до следующего года. Нет уж, дудки! Мой отец потерял бы ко мне всякое уважение, узнав, что я позорно испугался трудностей и отказался от тренировок. И тем более, что меня побила девушка, пусть она и постарше меня. Вот только мне не очень хотелось бы стать обузой для других…
Особенно обидно, что я – целый генерал, но на деле оказался намного хуже многих рядовых егерей. Командир «пятнистых», подполковник Баринов, спросил у меня перед началом тренировок, слышал ли я про прославленного генерала Суворова. Я ответил, что, конечно, да, мне много довелось слышать про русского генералиссимуса, не проигравшего ни одного сражения. Но я не знал, что начинал он не как офицер – или даже генерал, как я, – а прошел по всем ступеням воинской службы. Ведь его, как недоросля, даже не приняли в малых годах на военную службу. И когда его ровесники уже «дослужились» до высоких чинов, он начал службу в русской армии мушкетером в гвардейском Семеновском полку. Пришлось признаться самому себе, что мне мучительно стыдно, что я, ничего для этого не сделав, стал генералом. И что я очень хочу, хотя бы частично, повторить его боевой путь. На что мне ответили:
– Евгений, поверьте мне, вы станете очень неплохим генералом. И вы правы – начинать службу лучше с азов. В том числе и для того, чтобы понимать последствия того или иного приказа. Ведь солдаты – не куклы и не «механизм, артикулом предусмотренный», а такой же человек, как вы или я.
– Так точно, господин подполковник! – браво ответствовал я, причем по-русски. – Я буду все, что нужно, делать. Я надеюсь хороший солдат стать, потом хороший офицер, чтобы в конце хороший генерал быть!
Конечно, я сделал ряд ошибок – мне вспомнились уроки герра Сапожникова про построение предложения в русском языке, а также о том, чем он отличается от языка немецкого. Но Баринов лишь улыбнулся и добавил, на этот раз тоже по-русски:
– Евгений, я верю, что вы сможете. Главное, старательно тренируйтесь и не отчаивайтесь. Помните слова Суворова: «Возьми себе в образец героя древних времен, наблюдай его, иди за ним вслед, поравняйся, обгони – слава тебе!»
Даже после тренировок, изнемогая от усталости, я снова и снова пытался повторить то, чему нас учили. Но увы, хоть мне и казалось, что я чему-то и научился, но и егеря, и фройляйн Дарья были все время на голову выше меня. И не только в буквальном смысле.
Но труднее всего оказались даже не тренировки, которые, как правило, начинаются сразу после рассвета, вне зависимости от погоды – и в снег, и в дождь, и даже иногда при начавшем уже припекать весеннем солнце. По окончании практической части нам полагалась пятнадцатиминутная передышка. Затем нас делили на несколько отрядов, каждый раз по-разному. Их разводили по разным частям полигона, и они должны были «сражаться» – примерно так же, как нам в самом начале занятий показали инструкторы. Все, казалось бы, просто – мы занимаем разные позиции, затем пытаемся найти и «убить» наших противников. Находящиеся в разных точках инструкторы наблюдают за нами и сигналят, когда, по их мнению, кто-нибудь застрелил одного из своих «врагов». Для этого нужно прицелиться в правильную точку и вовремя нажать курок. Да, и потом «перезарядиться» – то есть сделать вид, что заряжаешь свой штуцер.
В первый раз мы с фройляйн Дарьей оказались в разных командах, и она меня «застрелила» через минуту после начала «боя» – просто выцелила меня на бегу. Кстати, она оказалась одной из немногих, кто «дожил» до конца поединка. Увидев выражение моего лица, она о чем-то переговорила с инструкторами, и мы теперь либо были в одной команде, либо не сражались друг с другом. Но я еще ни разу не закончил боя «живым». То меня «подстреливают» на бегу, то когда я ползу, то даже в укрытии… А других я только два или три раза смог поймать в прицел – и «выстрелил» метко всего один раз – вчера. Я, конечно, обрадовался, но сегодня мой зад опять сбивает рейки… Как обидно!