– Василий Васильевич, я вас прекрасно понимаю. Мы внимательно следим за действиями графа Воронцова. С моей точки зрения, он негласно служит Форин-офис. А так как политика нашего государя противоречит британским интересам, то он враждебен императору Павлу Петровичу и, как нам удалось установить, принял участие в заговоре против него.
Но вы поймите меня правильно – нам не так-то просто взять и раз и навсегда избавиться от тяжелого наследия князя Безбородко. К тому же резкие изменения направлений нашей политики, которые происходят по велению государя, часто сбивают с толку многих честных дипломатов.
– Федор Васильевич, мы понимаем, что нельзя сразу исправить все, что копилось годами. Ведь у вас нет в руках волшебной палочки, по мановению которой все российские дипломаты исправятся и станут честно и верно служить России. Но если мы не превратим военные успехи в успехи политические, все наши жертвы и расходы окажутся напрасными. Мы умеем выигрывать войны, но, к сожалению, очень часто проигрываем мир.
– Я понял вас, Василий Васильевич, и полностью разделяю ваши мысли. Вы можете полностью рассчитывать на мою поддержку, если станете излагать все здесь сказанное государю. Обещаю, что я буду докладывать вам о полученных мною сообщениях от наших посланников во всех странах Европы. Как официальные сообщения, так и секретные, полученные от наших агентов.
– Тогда я попрошу вас, Федор Васильевич, обратить особое внимание на такие страны, как Британия, Дания, Швеция и Пруссия. Ну, и, конечно, Францию. Мне кажется, что столь бурно начавшийся наш роман с месье Бонапартом может закончиться в любой момент. «У нас нет вечных союзников и у нас нет постоянных врагов; вечны и постоянны наши интересы. Наш долг – защищать эти интересы», – я процитировал слова виконта Палмерстона, которые будут произнесены в Палате общин британского Парламента.
– Хорошо сказано, – кивнул Ростопчин. – Только фраза эта звучит как-то уж слишком по-английски. Она рационалистична, я бы сказал даже – цинична. Но политика – это вещь сама по себе циничная. Поэтому будем воспринимать ее такой, какая она есть. Как говорят в народе – с волками жить, по-волчьи выть…
Древние говорили – «виа эст вита»[50]. В нашей конторе объясняться на языке Гая Юлия Цезаря и Цицерона изъясняться не принято, но значительная часть жизни людей моей профессии и в самом деле проходит в дороге. Вот и сейчас по приказанию шефа – подполковника Баринова, я трясусь на тарантасе – или как у них тут называется эта колымага – по грязной разбитой дороге, ведущей из Петербурга в Ревель. Одет я не в привычную мне камуфляжку, а в здешнюю цивильную одежду. Увидел бы меня сейчас кто-нибудь из конторы – умер бы от смеха.
Самому же мне, правда, скучать не приходится. Мой спутник – личность известная всем, в том числе и лицам, историю своего Отечества знающим на твердую «двойку». Помните, как в мультике про Простоквашино кот Матроскин рассказывал про пароход, на котором служила бабушка хозяйственного кота? Про «пароход и человека». Да-да, именно, речь идет об Иване Федоровиче Крузенштерне. Он сейчас в чине капитан-лейтенанта следует вместе со мной в Ревель, чтобы оказать нам практическую помощь в проведении рекогносцировки в месте, где пройдет главное сражение русской армии и флота с британской эскадрой.
Дело в том, что Адам Йохан фон Крузенштерн был уроженцем здешних мест. Правда, родился он не в Ревеле, а в западной части Эстляндии, зато в детстве он три года учился в городской школе при Домском соборе Ревеля. А потом был Морской корпус Санкт-Петербурга, который Адам Крузенштерн закончил досрочно в 1788 году в связи с начавшейся русско-шведской войной. Именно в Морском корпусе он и стал Иваном Федоровичем – так ему было привычней называть себя в общении со своими однокашниками.
Второй плюс – Крузенштерн без малого семь лет служил волонтером в британском королевском флоте. Он побывал практически во всех известных в то время частях света, посетил Индию и Китай, познакомился с нравами, царившими на флоте короля Георга III, считавшемся самым большим в мире. Все это могло нам пригодиться во время подготовки к нападению англичан на Ревель.
Да и вообще, Крузенштерн был человеком, много повидавшим за свои тридцать с небольшим лет. Еще совсем юным мичманом он сражался со шведами в битвах при Гогланде, при Эланде и при Ревеле (да-да, именно при Ревеле в 1790 году русский флот изрядно намял бока эскадре шведского герцога Зюдерманландского).
Кстати, особо теплых чувств к своим бывшим британским сослуживцам Иван Федорович не питал. После того как во времена царствования императора Павла Петровича российско-английские отношения дошли до точки невозврата, Крузенштерн в декабре 1800 года обратился к своему вышестоящему начальству с предложением «для обуздания Англии послать эскадру к Азорским остовам, с тем чтобы здесь перехватывать крупные английские суда, а мелкие просто потоплять». То есть он озвучил идею крейсерской войны, которая всегда была кошмаром для английской торговли и судоходства.
А пока я мило беседовал с капитан-лейтенантом Крузенштерном, здоровяком с лицом, словно вырубленным топором, продубленным всеми морскими ветрами. Я знал, что одна из забав Ивана Федоровича – гири. Он повсюду возил с собой две двухпудовки и в свободное время обожал «поиграть с железом». Похоже, что он захватил их с собой и в это путешествие. Когда наша коляска подпрыгивала на дорожных колдобинах, в багаже у Крузенштерна что-то явственно побрякивало и позвякивало.
– А вы знаете, господин майор, – с улыбкой сказал Крузенштерн, – что восемьдесят лет назад британцы уже имели честь совершить вооруженное нападение на Ревель? Правда, сделали они это в компании шведских кораблей. Россия тогда вела Северную войну, и британцы решили оказать вооруженную поддержку шведской королеве Ульрике-Элеоноре, взошедшей на престол в 1718 году после смерти своего брата, короля Карла XII.
В конце мая 1720 года англо-шведская эскадра в количестве 38 вымпелов подошла к Ревелю. Командовавший британским отрядом адмирал Норрис заявил, что цель его визита – стать посредником в переговорах между Россией и Швецией. Правда, мало кто в Ревеле поверил в то, что утверждал английский адмирал. Уж больно были не похожи английские и шведские корабли на ангелов-миротворцев. Гарнизон Ревеля и вооруженные обыватели стали готовиться к нападению англо-шведского флота.
Адмирал Норрис тем временем все никак не мог решиться на открытое вторжение в ревельский порт. Его подчиненные занимались промерами глубин между островами Вульф и Нарген, прикрывавших Ревель с моря. Британцы готовились высадить десант, но в то же время опасались понести большие потери в случае неизбежного сражения с гарнизоном и городским ополчением. В конце концов они ограничились тем, что высадили небольшой смешанный англо-шведский отряд на острове Нарген, где сожгли избу и баню, построенные для работных людей. На этом их военные успехи и закончились. Вскоре, узнав о том, что русский галерный флот высадил десант на территории самой Швеции, объединенная союзная эскадра срочно отправилась в Стокгольм.