— О том, как красиво это звучит.

— Ну, разве что так. Я даже не могу представить, чего стоило командованию после таких слов главнокомандующего, удержать людей на фронте. Так что не удивляйтесь, что они сюда не торопятся. Хорошо, если вообще придут.

Пехота и вправду пришла через пару часов, но Воронов, однако, ошибся. Ничего хорошего из их прихода не вышло. Только зайдя на станцию, пехотинцы рассыпались по всей территории и попытались прибарахлиться чужими трофеями. Наши бойцы, понятное дело, этих потугов не одобрили и со всей пролетарской простотой набили самым активным морды. Дело дошло до стрельбы, по счастью только в воздух, но стволами друг другу под нос тыкали уже на полном серьезе. Если бы не подкативший к месту конфликта бронеавтомобиль, но пехота могла и не остановиться перед убийством. Тем более, что было ее намного больше и нас они приняли за ударников, которых люто ненавидели.

К счастью очередь над головами остудила страсти, а мгновенно взлетевший на пулеметную башенку машины агитатор, вылил на головы солдат столько высокохудожественного мата и лозунгов, что те забыли, зачем приходили и слушали мастера слова, открыв рты.

В итоге солдаты поняли, что обознались и принесли извинения. Огромная толпа их распалась на множество кучек с профессиональным агитатором или просто бойким на язык бойцом в центре. Всем было интересно услышать о событиях в Питере от очевидцев и даже участников. Спрашивали в основном, думают ли Временные войну кончать и когда будут ли землю раздавать. Тот факт, что революционеры бывают разные и программы у них сильно отличаются, для многих стал открытием. В общем, никто из агитаторов своего шанса не упустил, и политинформации вели, пока не охрипли в конец. Спровадили солдат к месту назначения только под вечер.

Следующие несколько дней прошли в трудах и заботах, относящихся к военному делу косвенно. Ремонт перетрудившихся бронемашин шел ни шатко, ни валко. Затягивался он из-за нехватки рабочих рук. Нет, рук-то рабочих в рабочем ополчении хватало, только до машин не никак дойти не могли.

Дело в том, что набег "пехтуры" на склады, подвиг и бойцов и командиров разобраться, наконец, во взятых трофеях. Взято оказалось немало. Первую радость омрачили офицеры-инструкторы, заявив, что трофеем, конечно, наши, но и армии тоже. Так что делиться придется неизбежно, а по уставам и вовсе, следует доложить о захваченном, дабы высокое начальство само решило, как оными трофеями распорядиться.

"Вот уж хрен им!" дружно решил пролетариат и бросился формировать эшелоны для вывоза добра. Впрочем, делиться с армией никто не отказывался. По-русски щедро, не считая, решено было отдать ей все крупнокалиберные боеприпасы, запасы шпал и рельс, пленных и даже полевые пушки. Пушки, правда, поначалу хотели зажать, но офицеры быстро разъяснили, что боеприпасы к ним, кроме как, на передовой достать невозможно. На станции были снаряды, но на всю жизнь не напасешься, а подвижного состава нам досталось, хоть и много, но не бессчетно. Так что выходило, что на фронте пушки нужнее. Нам же и с оставшимся добром проблем хватало.

— Должен заметить, Сергей Алексеевич, что рабочее ополчение довольно заметно отличается от солдат крестьянского происхождения.

— И в чем же это отличие выразилось нынче?

— А вот извольте посмотреть, что ваши бойцы с таким усердием пытаются втащить в вагон. — Воронов указал на толпу ополченцев, суетящихся возле формируемого эшелона. Пролетарии спорили, как сподручнее поднять и запихать внутрь вагона небольшой токарный станок из станционных мастерских.

— Ну не все так оригинально. Все же пролетариат и крестьяне единокровные братья. Во многом это заметно.

— Это вы про ботинки?

— Про них.

Мы улыбнулись. Вчера на путях нашли два вагона с солдатскими ботинками и их было решено вывезти в Питер любой ценой. Тогда я еще даже подумать не мог, что эти ботинки для будущей Красной Армии окажутся ценнее, всех винтовок и пулеметов, притащенных нами с фронта.

Винтовок, кстати, было очень много. На их чистку выделили полсотни солдат из освобожденных пленников. Почищенные винтовки заворачивали в австрийские шинели и аккуратно укладывали в вагон. Такая упаковка была выбрана из-за отсутствия ящиков. Впрочем, брали мы не все винтовки, а только манлихеры. Маузеры, как и пушки, отдавали армии. По той же самой причине. Когда снова удастся разжиться патронами неизвестно, так что лучше оставить их все для более ценного оружия: скорострельных винтовок и пулеметов.

Сами бойцы с рассвета и до темноты носились по станции, выискивали, что полезного можно еще отвинтить, после чего отчаянно, до хрипоты спорили, что из полезностей придется оставить. Вагонов, катастрофически не хватало. Про паровозы даже говорить было больно. Имеющиеся явно не могли утащить собираемые эшелоны. Оставалось надеяться, что еще парочку удастся под каким-нибудь благовидным предлогом выманить у армейского руководства. В конце концов, мы им почти целый бронепоезд оставляем!

— Кстати, Сергей Алексеевич, вас тут отец Петр искал.

— Какой отец Петр? — удивился я.

— Это тот самый священнослужитель, что наших воинов павших отпел.