Наступление на западе началось 10 мая 1940 года. Голландия, именуемая союзниками не иначе как «крепостью», пала через пять дней, танковые клинья ударили через Люксембург, Бельгию и Голландию в обход оборонительных укреплений французов, 13 мая был форсирован Маас, 16 — взят Лан, 20 — Амьен и в ту же ночь передовые части вышли к Ла-Маншу. Какое-то время продвижение вперед шло такими невероятно быстрыми темпами, что части второго эшелона потеряли связь с авангардом. 14 июня германские части через ворота Майо вошли в Париж, а три дня спустя генерал Роммель совершил бросок на юг, пройдя за сутки 240 километров, захватил Понтарлье на швейцарской границе, затем двинулся на северо-восток и вклинился с тыла в линию Мажино. Бывший основой стратегии Франции оборонительный вал сдался почти без боя.
Это была даже не война, а просто небезопасная прогулка, для немцев удивительно смахивающая на самые ординарные учения. Эскадра StG1 выполняла свои обычные задания — авиация противника была подавлена еще на аэродромах, потом пикировщики начали громить железнодорожные узлы, штабы, иногда помогали наземным частям справиться с редкими очагами сопротивления. Действительно серьезных боев не было. Каждый вылет становился для Гунтера простой рутинной работой, совершенно неинтересной. Ну скажите, разве можно именовать настоящей воздушной войной почти полное господство Люфтваффе в воздухе, а точечные, просто хирургические бомбовые атаки, когда снаряд ложился точно на цель, не имеющую возможности сопротивляться — честной битвой? А кроме того, появилось новшество — на шасси «Юнкерсов» были установлены воздушные сирены, издававшие при пикировании леденящий кровь вой, разносящийся на многие километры вокруг. Для пущего устрашения противника. Кстати говоря, идея поставить сирены принадлежала не кому нибудь, а лично фюреру…
Кончилась история войны с Францией 29 июня. Три дня назад в Компьенском лесу была подписана капитуляция, а сегодня Адольф Гитлер в белом френче с единственным железным крестом, полученным за личный героизм еще во времена Первой Мировой, ехал в открытой машине по Елисейским полям, водил экскурсию из своих соратников по зданию Гранд-Опера, гордясь своими познаниями в музыке, долго стоял возле могилы Наполеона…
Больше половины Франции было занято германскими войсками. Правительство маршала Петена вынуждено было переселиться в Виши — маленький провинциальный городок на берегу реки Алье…
В начале июля Берлин приветствовал Фюрера и его победоносную армию бурей восторга, колокольным звоном и морем цветов. Версальский мир был отомщен.
Хайль Гитлер!..
А теперь наступала очередь несговорчивой Англии…
Утром, тринадцатого августа тысяча девятьсот сорокового…
Восьмерка «Харрикейнов» вынырнула из облаков, закрывавших собой южное побережье Англии. Спустя еще минуту справа, со стороны аэродрома Рочестер, бывшего целью группы, в которую входила семьдесят седьмая машина лейтенанта фон Райхерта, появились «Спитфайеры», тоже шедшие на перехват. Видимо, береговые радарные станции обнаружили приближающуюся к берегам Британии эскадру уже давно, а потому англичане успели поднять в воздух несколько десятков самолетов чтобы перехватить вражеские пикировщики еще над Ла-Маншем, километрах в двадцати от берега.
— Держать строй! — это был голос капитана Браухича, командира группы и ведущего. — Когда подойдут ближе — огонь!
Приказ был понятен — быстрым и юрким истребителям сложнее атаковать плотный строй, нежели гоняться за отдельными самолетами.
— Ну, держись, — на сей раз в наушниках появился голос Курта. — Похоже, они зайдут с нижней полусферы.
— Видимо, — согласился Гунтер, наблюдая, как зеленовато-коричневые «Харрикейны» снижаются и разворачиваются. Возглавляющий группу английский самолет, попав под очереди одновременно четырех «Юнкерсов» задымил и начал резко терять высоту… — Есть один! — радостно констатировал пилот провожая взглядом исчезающую в синеватой дымке над морем машину. Однако, англосаксы не прекратили свою сумасшедшею атаку, казалось, сам дьявол вдохновлял их…
Потом начались вещи невероятные. Висящие справа «Спитфайеры» внезапно вильнули в сторону и начали уходить к острову. Надо думать, другая часть эскадры StG1 прорвалась через зенитные батареи к Дувру и теперь англичанам срочно потребовалось подкрепление. Сейчас наедине с «Юнкерсами» остались лишь «Харрикейны», более неповоротливые и тяжелые. С ними можно справиться без излишних затруднений.
Гунтер не видел, что происходит с другими машинами, так как теперь ему было необходимо оторваться от преследующего его британца, заходящего сзади и справа. Курт, матерясь на чем свет стоит, орудовал пулеметом, отгоняя короткими очередями севшего на хвост истребителя. Гунтер прибег к старой уловке, опробованной еще во времена польской компании — бросил машину в короткое пике, а когда снова выровнял, оказалось, что англосакс не успел среагировать, проскочил чуть вперед и сейчас находился метров на триста выше. Если повезет, его можно сбить или повредить…
Мелькнула черно-зеленая тень — обер-лейтенант Дитрих азартно преследовал уже поцарапанную германскими пулями английскую машину. Гунтер же повел штурвал на себя, поднялся выше, цепляясь прицелом пулеметов к своему обидчику, который, впрочем, пока не успел даже единой пули выпустить, большой палец напрягся на гашетке… Курт по-прежнему ругался так, что уши закладывало. Надо полагать, увидел очередного нахала, пытавшегося достать пикировщик лейтенанта Райхерта.
Цель и крестовина прицела совместились, в обоих консолях заработали пулеметы, англичанин метнулся в сторону. Гунтер не без удовольствия заметил, как от киля «Харрикейна» отлетело несколько обломков.
— Курт, одного мы сняли! — быстро сообщил Гунтер оператору-радисту. — Что у тебя, я не вижу?
— Подходит от солнца, ублюдок! — прокричал унтер-офицер Мюллер. — Иди ровно, нас прикрывают Дитрих и Вельс! Втроем мы его уделаем!
И тут Гунтер четко ощутил, как вздрогнула машина от ударов по корпусу. Видимо, задело очередью. Сильно потянуло ветром — значит, поврежден колпак кабины. Пулемет замолчал.