– Да, но намного позже. Когда я уже сама все поняла. А вначале он не собирался открывать мне всю правду, потому что преследовал свои личные цели в отношении меня. Я нужна была Марату как наживка, а разговоры об эйдосах могли отпугнуть меня от охоты. Плюс бедняга Корецкий мешал насадить меня на крючок, потому что я не могла думать ни о чем другом, кроме своего развалившегося брака. Эйдосы – это любители чужих душ, а моя оказалась занята горем неразделенной любви. Когда я рассказала Марату про материальные претензии бывшего мужа, он первым делом поинтересовался, что из вещей могло бы помочь в его убийстве. Конечно, я понятия не имела о том, что он задумал. Мы сидели в «Крокодиле».
«Как ты думаешь, тот кулон долгожитель или нет?» – как бы невзначай поинтересовался Марат.
«Не знаю. Он дорог мне как память».
«Сила памяти позволяет творить чудеса. Потяни время. Скажи, что на все согласна, но уезжаешь в командировку на месяц. Когда вернешься – все ему добровольно отдашь, без всяких судов».
Я сделала, как велел Марат. Однако за месяц ничего кардинально не изменилось. И хотя мои дела снова пошли на лад, я отчетливо понимала, если мне придется отдать половину бизнеса бывшему мужу, я снова пойду ко дну. И на этот раз спасения не будет. В глубине души я была этому даже рада. Меня преследовало навязчивое желание поскорее завязать со своим прошлым. Зачеркнуть печать в паспорте, мысли в голове и время от времени подкатывающие к горлу, словно рвота, соленые волны горя. Я решила, что полный раздел имущества может стать выходом из положения, если я поставлю Корецкому одно условие – убраться из этого города навсегда.
«Бедняжка Несси, ты ни черта не разбираешься в мужчинах, – издевался надо мной Марат, когда мы однажды после работы сидели в ресторане. – Ты общалась с мужем как с бизнес-проектом. Думала, что чем больше ты вкладываешь в него, тем больше получишь на выходе. Твоя ошибка в том, что ты слишком была уверена в хороших дивидендах от любви. Но беда в том, что любовь – не бизнес-проект. Любви как таковой не существует вовсе. Есть только обмен: эмоций, чувств, жидкостей. Иногда это равноценный бартер, иногда нет. Поэтому однажды случилось то, что должно было случиться. Тебя обманули. В солидном банке в отделе currency exchange тебе подложили куклу вместо увесистой пачки банкнот. И что же делает наша железная леди? Обливаясь слезами и соплями, она идет в тот же обменник и просит, чтобы у нее забрали оставшееся, потому что…»
«Заткнись, – грубо оборвала я Марата. – Я просто хочу забыть об этом периоде жизни. Неужели ты такой бесчувственный идиот, что не понимаешь этого? Я до сих пор больна, я не могу даже НАЧАТЬ забывать, пока Корецкий маячит у меня перед глазами. Я не могу спокойно спать и есть, пока я встречаю его в банке, на улице или слышу о нем рассказы от знакомых. Да, я ненавижу его, если хочешь знать. Я убила бы его, если бы могла».
«А разве ты не можешь?» – промурлыкал Марат мне на ухо.
«Хотеть убить – это еще не значит убить. Я не такая сильная».
«Как знать, моя милая, как знать. Думаю, что ты сама не догадываешься о своих способностях». – Рука Марата поползла под столом по моей ноге, но я стряхнула ее и встала, чтобы уйти домой. Марат не удерживал меня. Казалось, он был доволен результатом – довел-таки меня до белого каления.
Кассета 9
Крупно лицо доктора.
– Пациентка чувствует себя лучше, начала есть. Причиной заболевания, скорее всего, является травма, связанная с предательством первого мужа и его трагической гибелью. Пациентку преследует чувство вины из-за смерти супруга….
Несси, я всю ночь думал о твоей истории, и знаешь что? Я не вижу никакой связи между тобой и смертью Корецкого. Помимо проблем с вещами, ты еще зачем-то взвалила на себя чувство вины за него. Я читал о том случае в газетах, ты не могла иметь к нему никакого отношения.
– А я и не говорю, что убила его своими руками. Это сделали за меня. Помню, утром меня разбудил телефонный звонок. Адвокат Корецкого сообщил, что мой муж, его клиент, разбился вчера вечером насмерть, катаясь с друзьями на снегоходе. Таким образом, я автоматически становилась наследницей всего его (то бишь бывшего моего) имущества. В тот же день поверенный отдал мне ключи от квартиры Верки, где хранились вещи, документы и деньги покойного.
«Вы будете сами его хоронить? Если хотите, я могу об этом позаботиться. За определенную плату, разумеется. У меня есть знакомые в этом бизнесе, они сделают все по высшему разряду», – беспристрастным голосом, словно речь шла о погоде, вещал адвокат.
Перед тем как прикурить от позолоченной зажигалки Zippo, с которой на меня сапфировыми глазами сверкнул золотой лев, он толстыми пальцами-колбасками тщательно размял фильтр длинной дамской сигареты. Мы встретились недалеко от метро. Мне казалось, что среди скопления людей я буду чувствовать себя уютнее. Ничего подобного. После сообщения адвоката о странной смерти Корецкого у меня было ощущение, будто бы мне со всей силы двинули локтем в солнечное сплетение и теперь я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.
«Вы уже в курсе, что вам достанется его квартира? Я имею в виду квартиру Веры Сергеевны, которую она предусмотрительно переписала на него. Не знаю, зачем она это сделала, – вас ведь, женщин, никогда не поймешь».
Корецкий оказался еще более ловким мошенником, чем я думала. Обмануть Верку, которая сама себе не верила и всегда по десять раз измеряла, прежде чем отрезать, было верхом мастерства. Как никто другой я прекрасно понимала, что она чувствует в этот момент. Отныне мы навсегда были с ней соединены невидимой пуповиной боли, и я видела сквозь призму событий и расстояний, как мои мысли воспроизводятся в ее одуревшей от горя голове. Мне не хотелось выдавать себя, но я все-таки спросила:
«А как она вообще, не знаете?»