— Из квартиры можешь не уходить. Ты же в душ шла? Вот и иди, куда шла, а я спать хочу, — и Аверин, демонстративно взбив подушку, зарывается в неё лицом.

— Ты …Ты… — меня всю трясёт. Я просто не знаю, что делать, — Да ты охренел вконец! Уходи!!!

— Нет, — доносится до меня глухое из- под одеяла.

Я растерянно смотрю на отвернувшегося Никиту. Это шутка такая? Ну не выталкивать же силой его. Тем более шансы мои заведомо провальные.

— Ну и отлично, — бурчу себе под нос звенящим от обиды голосом. Кидаю собранные вещи обратно на пол и разворачиваюсь, чтобы и правда уйти. Ну не вечно же он будет тут валяться. Свалит когда — нибудь.

— Так, стоять, — Никита неожиданно подскакивает и перехватывает меня за талию, утягивая на кровать. Я вырываюсь, даже разок попадаю ему по уху. Но всё равно мои попытки просто жалки. Ник придавливает меня своим телом, перехватывает руки и заводит их за голову.

— Всё, кис. Спокойно поговорим. Без криков, без драк. Не шипи. Да?

В его глазах застывает вопрос и ожидание. Я хмурюсь, но медленно киваю, соглашаясь. И он сразу отпускает мои запястья. Однако слезть с меня даже не думает.

— Я не мог по-другому, — тихо произносит, всматриваясь в моё лицо, — Не мог, понимаешь? Прости.

Сердце болезненно сжимается. К горлу подкатывает предательский ком, мешая говорить.

— Ты не мне поверил, не мне! А ведь тебе никогда не врала…А ты вместо этого ждал подтверждения от какого-то неизвестного мужика. Какой-то бумажки! — хриплый шёпот срывается с губ беспорядочными обвинениями. Я вижу, как Никита хмурится от каждого слова, словно это лёгкий удар. И меня несёт в садистском стремлении продолжать.

— А если бы он сказал, что это я писала? Ну вдруг? Ты бы так и не пришел? Не простил меня? Да? Что молчишь?!

— Пришёл бы, — глухо произносит Никита, сгребает меня под собой в охапку и утыкается носом в висок. В его словах сквозит обреченность, — Конечно бы пришёл. Куда я от тебя, кис…

— Но замуж бы не звал, — наконец доходит до меня.

Я часто моргаю, пытаясь не разреветься, а он молчит. Просто не может признаться. Но и соврать, что я не права, тоже не может.

— Ждал бы, когда приестся, отпустит? — продолжаю добивать и его и себя неприглядной правдой, находя в этом извращенное удовольствие.

— Этого бы никогда не произошло, — едва слышно возражает Никита.

— Но ты бы тихо надеялся …

И он снова молчит. Не сказанное вслух "да" звенит между нами. Слёзы застилают глаза, картинка расплывается. Да, так бы он и поступил. Так бы и думал. Будто я проклятие какое-то. Обуза, от которой мечтают избавиться. И не могут.

— Уходи, Никит, — повторяю бесцветным голосом.