Никита тоже начинает улыбаться.
— Звучит обнадеживающе, — тихо фыркает он.
— Но ты же меня поддержишь? — я подаюсь к нему и легко целую в уголок улыбающихся губ.
— Всегда, кис, — бормочет Ник и притягивает меня ближе.
Я скольжу языком по его губам, пробираюсь в рот. Его вкус на моих рецепторах запускает жаркую волну, прокатывающуюся по телу и оседающую внизу живота. Тихий вздох застревает в горле. Я жмурюсь от удовольствия, жадно втягиваю запах Никиты, обволакивающий меня. Хочется пропитаться им насквозь. Тем более я не знаю, когда поцелую его в следующий раз. Осознание этого придает происходящему особый терпкий привкус. Так что и не прекратить. Ник сжимает моё бедро, перемещает руку на промежность, надавливает так, что шов джинс вжимается мне между ног, натирает набухшие складки. Что он там утром говорил про секс в машине? Сейчас идея кажется мне очень даже привлекательной. Вот только…
Мы вздрагиваем и отшатываемся друг от друга, когда кто-то начинает настойчиво долбить кулаком в лобовое. Я поднимаю глаза и теряю дар речи. Сквозь стекло на меня смотрит отец.
Глава 32. Конец
Его серые глаза под сведенными тяжелыми бровями прожигают меня насквозь, выворачивая внутренности. Отец коротко машет головой, приказывая мне выйти, и поджимает губы в тонкую нитку. Плохой знак. Я сглатываю и словно во сне выползаю из салона.
— Пап…
— В дом пошла, — цедит он, даже не смотря на меня. Всё его внимание сосредоточено на выходящем из машины Нике.
— Папа, мы…
— Оглохла? Живо в дом, — отрезает он, чуть повысив голос, и медленно приближается к Никите. Краем глаза я замечаю подходящих к нам охранников. Мне становится жутко. Но отец же ничего нам не сделает? Сейчас же не средние века?
— Андрей Карло… — начинает Аверин, но не успевает ничего договорить.
Я даже заметить ничего не успеваю. Вижу только, как голова Ника коротко откидывается назад, а потом он медленно вытирает рукой кровь с разбитой губы, исподлобья смотря на папу. К нему тут же с двух сторон подлетают охранники. Кладут свои лапищи на плечи.
— Ох. л, щенок? — шипит отец Никите в лицо, — Я для тебя столько сделал всего, недомерка. А ты мою дочку еб. шь? Не попутал ничего?
— Пап, перестань! — я кидаюсь к нему, обнимая родную жесткую спину, голос дрожит от страха и подступающих слёз. Он так смотрит на Никиту. Мне страшно, — Пап, поговорим давай! Пап!
— Фёдор, уведи ты её, раз сама не понимает, — рычит папа, сбрасывая меня с себя, как надоевшую собачонку.
— Пойдемте, Алина Андреевна, — хрипит Фёдор и крепко подхватывает меня под локти. Я даже ногами не успеваю перебирать.
Отец оборачивается ко мне на секунду, кидая морозный взгляд.
— С тобой тоже поговорю, Алин. С ёб. рем твоим разберусь охреневшим. И поговорю.