Тяжело Владимиру довелось, поскольку на одного русского приходилось по два половца. И помочь некому, все дружинники боем повязаны.

Алексей оценил обстановку:

– К стягу половецкому! Ударим сзади!

Дружинники выхватили мечи, Алексей же сразу достал секиру. Эх, было бы воинов побольше – ну хотя бы ещё один десяток!

Однако нападение троицы получилось внезапным. Их заметили в последний момент, когда, казалось, до знаменщика половецкого и самого Тугоркана рукой подать.

Всё решил случай. Один из приближённых хана обернулся и увидел надвигающуюся опасность. Он что-то крикнул по-половецки и развернул коня. За ним – ещё трое. На всех были богатые халаты – шёлковые, расшитые золотой нитью. Сразу ясно – люди непростые.

Самый молодой из них, лет двадцати пяти, в шлеме, что для половцев нехарактерно, ринулся на Алексея, сразу осыпав его градом ударов и ругательствами сквозь зубы. Хоть и был он молод, но учён, опытен, и удары наносил умело.

Первые минуты Алексей только защищался, подставляя под чужую саблю щит – выжидал, когда спадёт первый яростный порыв степняка, когда выдохнется. Улучив момент, после очередного удара он почти лёг на шею коня, опираясь на стремена, и ударил секирой, почти отпустив её, держа только за конец рукояти.

Удар пришёлся по коленному суставу, и широкое лезвие почти перерубило ногу. Молодой половец закричал от боли, хлынула кровь. От шока степняк приоткрылся, и Алексей ударил его ещё раз, достав концом лезвия по бедру. Рана была неглубокой, но порез получился широкий, кровь обильно заструилась. Половец на глазах стал бледнеть.

Увидев его ранение, на помощь кинулся другой степняк. Короткой пикой ударив в щит Алексея, он пробил его. Да вот незадача – пика застряла в щите, и Алексей перерубил её древко секирой. Саблей такой фокус не удался бы.

Оставшись без оружия, половец схватился за рукоять сабли. Вроде короткий миг всего на это потребовался, но тем не менее он не успел. Секирой Алексей отхватил степняку руку у плеча, а вторым ударом вогнал ему лезвие под шею.

Князь был виден впереди, пяток метров всего, два корпуса лошади. Звон оружия стоит, глухие удары щитов. Однако молодого степняка уже не было видно. А его надо добить!

Рядом стояла лошадка без всадника, а за ней на земле лежал половец, его недавний противник.

Алексей тронул своего коня, объехал живое препятствие, нагнулся и секирой ударил в грудь поверженного врага. Лезвие разрубило грудную клетку. Всё, готов! А сзади уже накатывалось:

– А… А… А… А!

Он обернулся в испуге – не помощь ли это половцам? Но нет, это были дружинники, до того осаждённые в городе и сообразившие, что от них требуется. Полсотни конных вылетело из ворот и, сверкая обнажёнными мечами, всадники понеслись на половцев.

Ворота тут же закрылись. Неизвестно, каков будет исход битвы, и стражники от греха и беды подальше ворота заперли. Над городской стеной виднелись головы горожан, понимавших, что от исхода битвы зависела судьба города и их собственная.

Помощь подоспела очень вовремя, половцы оказались окружены со всех сторон. Строй русских хоть и был жиденьким, да напор их оказался силён. Струхнули степняки, а поскольку у страха глаза велики, им показалось, что русских видимо-невидимо. И кое-кто из них, вырвавшись из боя, уже настёгивал коня, пытаясь уйти в степь.

В ходе битвы сразу почувствовался перелом. Ещё шёл бой и враг был силён, но что-то неощутимое уже присутствовало, давало о себе знать. У русских как будто крылья выросли.

Алексей бился ещё с одним приближённым хана. Судя по одежде, он был из свиты. Этот был осторожнее: нанесёт удар саблей и щитом прикроется.