– Просто не верится…

– Когда в следующий раз пойдёте «туда», посмотри любой сайт русскоговорящих в Англии, – посоветовал я. – Убедишься, что я ничего не приукрасил. И вообще считаю, что сохранение монархии в виде «символа и традиций» не так уж и плохо.

– Но строить мы будем индустриально-развитую именно Россию, – напомнил Артём. – Серёга, собирайся, трактор пойдём выкупать! Я им ещё покажу, покажу… – бормотал Артём себе под нос, похоже подразумевая англичан.

На отделочных работах доходного дома (третий этаж) я оставил всего пять человек. Остальных перебросил на школу. Артём, притащив очередной груз, снова отправился на хутор. Проведать, как там и что, заодно забрать артель строителей. Домишко с гаражом и конюшней они уже должны были слепить. Особых изысков никто не требовал. Это было строение, вытянутое в длину, включающее в себя всё сразу. Кому не по нраву, то пусть строит для себя саманный дом.

Сохранность лошадей в данном случае была в приоритете. Конюшня имела общую стену с жильём семьи Архипа. Предполагалось, печь зимой будет отапливать ещё и конюшню. Также общая стена была и с «домом» Степаниды. Хотя печь у женщины будет своя. Артём собирался привезти печника и устроить печи в домах.

Трактор загнали в гаражную часть сразу, как подняли стены. Ещё крыши не было, а сколоченные ворота гаража уже имели замок. Перекрытие гаража было усилено и скреплено не только металлическими скобами, но и залито по углам цементом. Не знаю, насколько это всё надёжно, при желании можно по кирпичику строение разобрать. На этот случай у Архипа имелось ружьё. Артём учения с крестьянином устроил. Потом ещё сделал где-то схрон в полу. Опять же, трудно предсказать, как Архип сохранит само ружьё и запасы патронов.

В общем, Артём и Серёга отправились на проверку хутора. В следующий раз навестят крестьян не раньше конца августа. До нового урожая был оставлен запас продовольствия и шесть огромных бутылей с керосином. Архипа немного смущало, что у него теперь три коня. Мужик сомневался, что прокормит их. И это в степи-то! Серёга говорил, что почти половину из того, что распахали, засеяли люцерной. Будет коням корм. Возможности одной крестьянской семьи парни оценили реалистично. Потому под пшеницу и ячмень выделили пару гектаров. Плюс огород с овощами, кукуруза вдоль поля, небольшая бахча, и всё.

Насчёт лесополос тоже была проблема. Артём что-то рыл по пути до хутора, потом высаживал саженцы, рассказывал Архипу, как важно закрывать поля от ветров. Но усвоят ли сказанное крестьяне, неизвестно. Дрова возить очень далеко. Кругом степь. Чем зимой топить? Правильно, тем, что добрый дядя посадил, да ещё так удобно рядом.

– Попробуй фруктовые деревья, ту же грушу-дичок, – порекомендовал я Артёму. – Такие деревья рачительный хозяин пожалеет рубить. Заросли смородины, малины.

– Я бы из будущего принёс саженцы, но там сейчас середина февраля.

– Почти совпадает сезон. Неси всё, что найдёшь. Нам нужны улучшенные сорта, – заверил я друга. – Пара месяцев не должна сказаться. А если деревья и погибнут, то ничего не поделаешь. Их главное ещё от грызунов уберечь.

– О! Кстати, я козу купил.

– Надеюсь, одну? – с подозрением уточнил я.

– А больше не было, – высунулся из кухни Серёга. – Рассчитываем, от местных козлов даст нормальный приплод.

Табор с саженцами, козой, гусями и бройлерными курами уехал на хутор в двадцатых числах мая. Я облегчённо вздохнул. У меня же выпуск пятого номера журнала застопорился. Физически не успевал всё сделать из-за обилия иллюстраций. В этом номере была обзорная статья о туберкулёзе. Пришлось делать рисунки лёгких, палочки Коха, которую он открыл в 1882 году. Отметил успехи Боткина в лечении туберкулёза.

Несколько абзацев посвятил самому Сергею Петровичу. Ну и портрет Боткина втиснул. С этим портретом дольше всего и возился. Умрёт Боткин в декабре этого года. Считается, гениальный клиницист поставит один-единственный неправильный диагноз самому себе. Вместо того, чтобы лечить стенокардию, он припишет себе желчнокаменную болезнь. Возможно, это будет его желание постоянно находиться в гуще людей, а не лежать на больничной койке. Мне в очередной раз стало немного грустно оттого, что я знаю будущее многих людей, но не могу его изменить.

Тут Артём как-то возмущался, что мы не сможем ничего поменять в жизни ивановских ткачей. Изначальная идея была если не остановить революционное движение в этом регионе, то как-то ослабить, сместив вектор. По моей «гениальной» задумке строим рядом с Иваново-Воскресенском какое-нибудь предприятие, переманиваем рабочих, предоставляем им достойный уровень жизни – и «будет всем счастье».

– Парни, никаких полезных ископаемых промышленного значения! – возмущался потом Артём. – Вообще ничего! Есть в районе Палеха песок, подходящий для стекольного производства. Но сейчас там такой медвежий угол, что тот песок даром не нужен.

Кроме лесов, в районе Иваново мы так ничего из ресурсов в большом объёме и не нашли. Лесозаготовку ставить смысла не было. Сколько там рабочих займём? Не больше сотни человек. Не те масштабы.

Ещё были сомнения, что рабочие перейдут к нам. Они «исторически заточены» на ткачество. Вначале крестьяне этого региона занимались льном. Потом предприниматели стали привозить хлопок, раздавая его по дворам. Позже появилась первая фабрика. Производство, как и положено при капитализме, расширялось, рабочих угнетали, и мы ничего изменить в этом «отлаженном механизме» не могли.