Как только Иван Григорьевич разобрался в личности неожиданного постояльца, то отправил нас в лавку. Сам же собрался проведать застрявшую в грязи телегу и, возможно, попытаться её вытащить. Не думаю, что это ему удастся. Будь телега изначально пустой, то это вполне можно было бы сделать. Но под весом поклажи колёса увязли так глубоко, что оставалось только ждать прекращения дождей или весны. Но к тому времени могут найтись ушлые люди, которые разберут транспортное средство по деталям раньше, чем Иван Григорьевич вытянет его. Из памяти Коленьки я выудил подобный случай, когда недалеко от их дома чья-то телега также съехала с укатанного тракта.

Для отвода дождевой воды местные жители копают неглубокие канавы вдоль дороги. Их перекрывают мостками из жердин, чтобы сворачивать с дороги к воротам. В таких канавах влага и жидкая грязь держатся круглый год. Причём грязь хорошая, добротная, чернозёмная. Сапог засосёт – фиг вытянешь. В центре города народ старается ходить только по тротуарам, а на окраинах подвязывают обувь верёвками, чтобы её можно было выдернуть из липкого месива чернозёма, навоза и пищевых отходов. В общем, я купцу Ситникову мысленно пособолезновал и повёл Серёгу в лавку.

Завтракать у купца было не принято. Мол, вначале заработайте хлеб, а после его вкушайте. Мы с Серёгой настаивать не стали и поспешили выйти из дома. По пути хотели продать три ручки из XXI века. В лавке Ситниковых их решили не светить. Не тот ассортимент, да и не те клиенты посещали заведение купца.

Единственные приличные магазины были всё на той же Красной. Туда мы и поспешили. Даже слишком поторопились, пришлось ждать открытия и топтаться рядом, разглядывая людей, город, и вдыхать непередаваемые ароматы навоза и остатков жизнедеятельности людей. В будний день народа было немного. Но нам и этих хватало. Я с большим трудом принимал ситуацию и то, что всё здесь «настоящее». Даже проехавшие мимо казаки – не ряженые парни, как в наше время, а серьёзная военная сила.

Кстати, прибыв с визитом в Екатеринодар, Александр III устроит смотр казачьих войск. Купцы под это дело отстроят триумфальную арку. И пусть дату приезда императора я не помнил, зато видел ту самую арку на улице Екатерининской ещё в строительных лесах. Значит, визит монарха состоится позже 1887 года.

Пока мы ждали открытия выбранного магазина, я продолжил просвещать Серёгу той информацией, что извлёк из памяти тела:

– Николай пять лет учился в Кубанской военной гимназии, но был исключён в начале учебного года.

– За что исключен? – перебил Сергей. – Плохо учился?

Причину исключения я и сам не смог понять. Мне вспоминалось, что преподаватель географии наорал на Коленьку, когда тот во время урока просто пожал плечами и улыбнулся на какую-то фразу. Но за это же не исключают? Или исключают? Мутная была история с «моим» отчислением. Если же учесть, что, в основном, в гимназии учились дети казаков и зажиточных мещан, сыну купца второй гильдии получать там знания было непросто. А Иван Григорьевич мечтал, чтобы сын «в люди вышел». Без образования в России высоко не подняться.

– Потом покажу тебе, где Николай жил и учился, – пообещал я Серёге, так и не выудив из памяти Коленьки подробностей отчисления.

– Как это жил? – не понял Серёга. – Он что, не дома был?

– Здешняя гимназия – что-то вроде пансиона. Там и учатся, и живут. Порядки вообще драконовские. Коленька мечтал в театр сходить, а инспекторы не разрешали и строго следили за этим. Гулять после семи вечера было запрещено. За девушками ухаживать рано, карманные деньги иметь не положено, личных вещей, помимо формы, тоже. Тумбочки в спальне по два раза в день проверяли. Почтовую переписку отслеживали. Письма могли и не отдать, если инспектор посчитает, что его содержание не подходит воспитаннику. За плохо пришитую пуговицу на мундире могли оставить без обеда.

– Серьёзное заведение, – уважительно посмотрел на меня Сергей после разъяснений.

– Учиться в гимназии дорого и престижно, – добавил я.

– Почти как у нас, – хохотнул Серёга. – Дорого, престижно, но не факт, что всем ученикам знания впрок пойдут.

Мы наконец дождались приказчика магазина. Продемонстрировали ручки. Рулетку пока решили придержать. Необычность конструкции письменной принадлежности приказчика заинтересовала. Но он почти сразу разочаровался, когда узнал, что заправлять ручки не получится. Хотя по пятьдесят копеек за ручку мы выручили.

– Мало заплатил, – возмущался Сергей. – Нужно было ещё по магазинам пройтись.

– Полтора рубля – это приличные деньги, – возразил я. – Ничипор, работая в лавке, получает три рубля в месяц.

– Так мало? – не поверил Серёга.

– Он питается у Ситниковых, в холодное время года ещё и спит в доме на том сундуке, о который мы спотыкаемся в коридоре.