глава 11
Каково было ему потом тормозить себя… Выныривать из этого омута, душить свой порыв. Все равно что жилы рвать. Но он смог. Пришел в себя уже на диване, обнимал ее, прижимал к себе, гладил по волосам. Поцелуи еще добирал.
Наконец остановился.
Они оба замерли, глядя друг на друга, Максим не стал ждать, когда протест и неприятие снова загорятся в ее глазах. Отпустил ее и встал.
Отошел, замер, повернувшись к ней спиной. Состояние свое скрыть. Потом провел рукой по волосам, подавляя болезненную горечь неудовлетворенного желания, и проговорил:
— Что бы ты ни думала обо мне, я не насильник, Аня.
И надо было выйти, оставить ее одну. А его ноги не несли прочь. Не мог он от нее отойти.
***
Так глупо Аня чувствовала себя, что просто не было слов. Что с ней происходило, куда к чертовой матери улетали ее мозги, когда он начинал ее целовать? Она не могла себе объяснить, и это был страшный удар по ее гордости и самолюбию. Ведь один раз еще можно было списать на стресс, неожиданность, на алкоголь, но это происходило с завидным постоянством, превращалось в систему.
К счастью, мужчина стоял спиной, и глаз его она не видела. Потому что она бы, наверное, не смогла сейчас удержать лицо. Больше не было морального права обвинять его в том, что она ведет себя как мартовская кошка, стоит ему к ней прикоснуться.
Все как-то разом перешло на другой уровень.
Но он сам оставил ей выход, лазейку для ее самолюбия. Перевел разговор в другую плоскость. Обойти опасную тему, не касаться этой неконтролируемой дикой химии.
После его слов повисла короткая пауза, наконец Аня проговорила:
— Тогда зачем вы держите меня в этом доме? Почему не даете уйти?
Она уже почти пришла в себя и сидела на диване, заряженная достоинством. И все равно, когда мужчина обернулся, погасший уже шторм колыхнулся снова, но сменился тревогой, потому что смотрел Максим слишком серьезно.
— Потому что ты можешь быть беременна, — сказал он наконец.
А ее залило холодом…
Но Аня с ходу отмела эту мысль.
— Я не беременна.
Но мужчина упрямо повторил: