Много труда стоило Матери отучить Жоржа от курения, от неряшливости, от скверного жаргона улиц. Зато теперь он был страстно предан ей и Гнезду и готов был вцепиться в горло всякому, кто скажет хоть одно дурное слово о грачах.

Работавшие во дворе сбежались посмотреть на эдельвейс. Жорж заткнул его за ленту своей шляпы, как настоящий горец, и красовался перед девочками, в особенности перед Сюзанной — тихой и беленькой, как мышка.

— А у меня не только новый цветок! У меня еще новый анекдот, — похвастал он, — про нашего Ксавье.

— Ну, ну, давай! — подзадоривали его грачи. — Расскажи!

— Вот кончил Ксавье пахать верхнее поле и решил возвращаться в Гнездо, — начал Жорж, очень довольный общим вниманием. — Положил на осла плуг и погнал его домой. А плуг такой тяжелый, что осел еле-еле идет… Ксавье подгонял-подгонял его, видит — дело плохо. Тогда он снял плуг с осла, взвалил его на плечи, сам сил на осла и погнал его: «Теперь плуг на мне, а не на тебе, нечего фокусничать, беги скорей домой!» И что бы вы думали?! — воскликнул Жорж, оглядывая своих слушателей. — Осел послушался и побежал.

Раздался смех:

— Ну и ловко!

— Вот это да!

— Уж Жорж расскажет!..

— И все это неправда, — сказала Сюзанна. — Никакого осла у нас нет, и Ксавье не пахал в этом году верхнее поле…

— Да ведь это же анекдот, Сюзон, — старался объяснить Жорж. — Я придумал Ксавье, чтоб было интереснее.

Из гаража пришла Клэр с неизменным спутником Жюжю и маленькой Полиной Кюньо, которая уже несколько недель жила в Гнезде. Все трое были до локтей измазаны в машинном масле: помогали Корасону возиться с машиной. Жорж и перед ними похвалился эдельвейсом.

— Неужели ты собираешься оставить цветок себе? — спросила Клэр. — Вставишь в вазу и будешь им любоваться один?

Жорж растерянно заморгал: по правде сказать, он еще не подумал, кому отдать цветок.

— Нет, конечно, я его подарю кое-кому, — сказал он, скосив бисерные глазки на Сюзанну.

Клэр перехватила его взгляд.

— Неужто ты не сообразил, кому надо дарить первые и самые лучшие цветы? — с возмущением сказала она.

Жоржа будто осенило: он хлопнул себя по лбу и даже вскрикнул от огорчения:

— Ох, какой же я болван! Как это я раньше не подумал?! Матери — вот кому надо подарить цветок! — И он побежал как угорелый по всему Гнезду, спрашивая каждого, кто ему попадался на глаза: — Не видел Мать? Где может быть сейчас Мать? Я ее ищу. Я принес ей первый эдельвейс!

И почти все, кого он встречал, удивленно отвечали: