Кэтрин не представляла, что делать. В мире были люди, которые ее знали, но ни один не знал о ней всего. Она слишком много врала и выступала в разных ролях в зависимости от обстоятельств. Ей не к кому было обратиться, а нынешняя ситуация не могла длиться долго. Даже терпение Труита было не бесконечным

Антонио гневался тем больше, чем сильнее становился Труит. На серые щеки Ральфа вернулся румянец, он уже не пошатывался при ходьбе, уверенно преодолевал крутые ступеньки к дому. Прежние тревоги не терзали его. Видения исчезли.

По вечерам у камина Кэтрин читала им Уитмена, американского поэта.

— Боже! Как скучно! Ты хоть представляешь, как это скучно?

Ночью, когда в голубой спальне Кэтрин занималась с мужем любовью, она думала об Антонио, который расхаживал по комнатам, пил бренди и курил сигары. Она чувствовала его гнев, опасалась, что все это приведет к чему-то ужасному, к чему-то, что она не могла описать. Она пыталась предупредить Труита, но тот отказывался ее слушать.

— Антонио все здесь разрушит. Он представляет для тебя опасность.

— Я был таким же в его возрасте. Метался, скучал, негодовал. Разумеется, он сын своей матери. Возможно, так и не образумится. А вдруг он все-таки мой сын. Я тоже никак не мог угомониться. Пренебрежение, ненависть. Попробую что-нибудь сделать.

Приведя сына на фабрику, Ральф терпеливо объяснял, как плавят металл, показывал, какие формы можно придать раскаленному железу. Антонио оскорблял рабочих и смеялся над их усилиями.

Интересовала его только Кэтрин, которую он неизменно называл миссис Труит. Антонио поздно поднимался с постели, Ральф к тому времени уже был на работе. Кэтрин либо сидела за ланчем, либо обсуждала с миссис Ларсен меню ужина. Тони подкрадывался, точно кот, и вставал рядом с Кэтрин, когда она почти забывала о его существовании.

— Миссис Труит…

— Пожалуйста, не называй меня так.

— Ты жена моего отца. Как же я должен тебя называть?

— Кэтрин.

— Ни за что. Миссис Труит, только представь, как бы мы с тобой повеселились. С такими-то деньжищами! Вина хватит на много лет. И такие спальни пропадают! Мы пригласили бы всех наших друзей…

— Антонио, никаких «мы». Пойми наконец.

— Просто помоги ему умереть.

— Нет. Я не смогла. У меня и яда больше нет.

— Добуду. Поеду в Чикаго. Скажу, что в доме завелись крысы.

Кэтрин смотрела из окна столовой на длинное поле, спускающееся к реке. Лед стал хрупким. Дети уже не катались на коньках после школы. Зима скоро кончится.

— Я не стану этого делать. Я сто раз об этом говорила. Он мой муж. Ты уже получил все, что хотел.