— Я не обижу его.

— Вам я верю.

Кэтрин обманывала, хотя сейчас она точно не обидела бы Ральфа. Сначала он должен поправиться. Он не умрет, оставив ее без любви или без денег. После столь долгого путешествия на поезде она не может уехать с пустыми руками.

Она кормила Труита с ложки. Осторожно стирала пот со лба. Снимала рубашку, когда у него начинался сильный жар. Как-то Кэтрин попросила Ларсена привезти  врача, который жил в нескольких милях в занесенном снегом городе. Но слуга видел, что Кэтрин ухаживает за больным не хуже доктора, да и сугробы с каждым днем становились все глубже. Не было смысла никуда ехать.

Также Кэтрин поила Ральфа горячим чаем. Закутывала ноги тяжелым шерстяным одеялом. Дежурила подле него. Вместе с миссис Ларсен вынимала его обнаженное тело из ванны.

Пробуждалась ночью и стояла над ним, трясшимся от лихорадки. Ложилась рядом, прижималась к нему. Тепло ее тела проникало в него, и озноб проходил. Ее соски приподнимались и передавали тепло в дрожащую спину Труита.

Ей казалось, что это — эротическое обаяние человеческой нежности. Комфорт доброты.

Руки Кэтрин двигались по его телу, как и многие руки, ласкавшие ее. Когда озноб проходил и он снова спокойно засыпал, она опускалась в кресло и ждала рассвета. Ее саму колотило. Она дрожала, молча уставившись в темноту.

На четвертую ночь жар спал. Снег закончился. Труит будет жить. Она спасла его.

Часами Кэтрин сидела в темноте у окна своей спальни с голубым флаконом на подоконнике. Снег блестел в лунном свете. Казалось, она попала в волшебное королевство, о котором мечтают маленькие девочки.

Снег был вечным, бескрайним. Он лежал во дворе, На крыше сарая, на гладком круглом пруду возле далекого поля. На нем не было ни следа, ни отметины. Непроходимая серебряная снежная пелена. Совершенство.

«Вот увидишь, — думала Кэтрин, — рано или поздно все придет в движение». Она начнет все сначала. Это не просто грезы. Это возможно.

Так она и провела всю ночь. Ей было тепло и удобно в простом платье. Утром она собиралась поговорить с Ральфом Труитом.