— Ладно. Ну а как он мог узнать, что эта Надя тебе все рассказала? У вас разве не анонимная служба?

— Не знаю как, но три года назад, когда я попыталась подать заявление в полицию, он об этом тоже узнал.

— Так. А ты это откуда знаешь?

— Он написал в записке. Точнее, напечатал. Бросил ее в мой почтовый ящик. Пообещал, что убьет, как только полицейские про меня забудут.

— Забудут, значит.

— Им даже забывать не пришлось. Дело не открыли. Сказали, недостаточно оснований или что-то вроде того. Неважно. Я тогда просто сбежала.

— И приехала в Невинногорск.

— В Москве я всем говорила, что из Питера. Ну, знаешь, провинциалка учит столичных девушек премудростям соблазнения… Звучит так себе.

— Наверно, — пожал плечами Илья. — Только теперь вся страна знает, где ты живешь. Такая шумиха в интернете.

— Он давно знает.

— Кто?

— Насильник. Я еще в прошлом году дала интервью в программе Руслана.

Стоило мне упомянуть это имя, как все тело Ильи снова напряглось. Мое вело себя не лучше. Руки принялись поправлять волосы, проверять, на месте ли бретельки топа. Во рту разлилась горечь, словно имя было отравлено.

— Может, насильник не видел интервью? Не все, между прочим, смотрят эту муть.

— Видел. Он нашел меня. Месяца четыре назад положил мне сережку на коврик перед входной дверью.

— А почему ты думаешь, что это он сделал?

Вместо ответа я собрала волосы в хвост и повернулась к Илье ухом. Он протянул руку, но я отдернулась.

— Трофей, значит, забрал.

Я кивнула.

— На ней до сих пор моя кровь. Засохшая, правда.