— Ваши лошади нас боятся. Они чуют зверя.

Маленькая о чем-то задумалась. Сжала виски и уткнулась носиком в коленки.

— После озера… Меня испугались собаки, и Медко… Мерин наш.

Эйнар хмыкнул.

— Моя слюна, — пояснил он, — И свежая метка.

Теперь у Маленькой горели не только щеки, но и ушки.

— Но потом, на следующий день… Лошади наемников вели себя спокойно!

Эйнар недовольно нахмурился. Упоминание о других мужчинах, пусть и не касавшихся ее, упорно резало слух. Их связь была еще слишком слабой. Зверь ревновал, требуя уединения со своей парой и желательно надолго.

— Запах выветрился, — буркнул он, и, обрубая неприятный разговор, повторил, — когда я побегу, держись крепче за шерсть на шее.

— Нет!

Эйнар очутился рядом. Сжал рукой подбородок и повернул ее голову к себе, вынуждая смотреть в глаза.

— Ты. Поедешь, — раздельно повторил он, — Это не обсуждается!

Девчонка зашипела

— Как прикажете господин! Вам ведь все можно. Указ Императора!

Эйнар стиснул пальцы сильнее

— Договор-р-ришься!

— Как я могу! Вы ведь теперь мой хозяин и делаете, что хотите! Можете вырвать из дома, обесчестить, разлучить с любимым… Ай! Нет! Не хочу!

Любимым. Удар серебряного ножа в сердце был бы не таким болезненным, как одно это слово, предназначавшееся не ему. Девчонка трепыхалась, прижатая грудью к стволу, умоляла остановиться, но ее слова не доходили до затуманенного разума. Волк яростно выл, требуя наказания и доказательства ее принадлежности. Штанишки съехали вниз, обнажая круглую попку.

Звонкий шлепок и бледную кожу правой дольки украсил яркий след от его пятерни. Девчонка заверещала. Второй удар, и левая половинка обзавелась идентичным украшением. В его адрес понеслись проклятья. Эйнару было плевать. Сменившие ругательство всхлипы тоже не тронули. Жалость помеха воспитанию. Спустя десяток другой ударов нежная кожа была не просто розовой, она пылала. Так-то лучше. Оставив в покое ее попку, Эйнар протиснул пальцы между сжатых ножек.

— Не-е-ет! — пуще прежнего зарыдала девчонка. Но несколько ласкающих движений быстро заставили непокорную упрямицу стихнуть. Маленькая вздрогнула, отчаянно сопротивляясь возбуждению, но ее борьба была обречена. Эйнар играл с чувствительной горошинкой до тех пор, пока не почувствовал под пальцами желанную влагу. Нетерпеливое рычание прокатилось по лесу, а мгновение спустя его разбавил протяжный женский стон.