– Уговаривать? Да больно ты мне нужен, старый черт, а вот скажи – этот парень, что похож на шляхтича, он кто?

– Похож? А ведь у вашей милости острый взгляд, Казимир действительно не шляхтич, он просто молочный брат пана и они вместе росли.

– И он во всех детских играх держал верх, а повзрослев, понял, что навсегда останется слугой?

– Это вы почему так решили?

– А что, я в чем-то не прав?

– У вас, ваша милость, не только острый глаз, но и острый ум. Все так и было, как вы сказали, да только вам это не поможет.

– Ну и ладно, а возвращаясь к вашему пану, – отчего он отказался от выкупа, он так богат?

– Нет, пан герцог, пан Муха, конечно, не за печкой уродился, но и не слишком богат. И в другое время, может, и столковался с вами, да только на нем интердикт[23].

– Интердикт… А что он натворил?

– Ну, то вам знать ни к чему, а только думаю, что пану пообещали снять отлучение, если он искупит свой грех, а о вас, не в обиду будь сказано, слава как о колдуне идет и еретике. А наш пан, хоть может натворить в запале такого, что и сотне мудрецов за сто лет не придумать, но он добрый католик и в вере тверд.

– А ты униат, поди?

– Среди казаков униатов не водится, а среди униатов – казаков, – сердито ответил мне Евтух. – Пан мой моей веры не касается, и вам, ваша милость, того бы не делать.

– Что-то ты разболтался, Евтух! – строго сказал подошедший Казимир.

– Ну что же тут поделать, вы, пан, со мной общаться не хотите, слуги ваши будто немые, да и не дело это герцогу лишний раз с холопами беседу вести. А казак все же повыше, чем крестьянин, – тут же ответил я. – Мне так скучно, пан Казимир, что я рад был бы поговорить даже со своим оберстом Хайнцем Гротте. Хоть он на редкость нелюдимый и нелюбезный человек. Что, впрочем, совсем неудивительно – он, изволите ли видеть, из бюргеров. Однако сумел оказать мне важную услугу, и я сам произвел его в шляхетское достоинство, да. А еще я купил ему фольварк, так что теперь он зовется фон Гротте, и никто не знает, что прежде он был… да какая разница, кем он был? Главное, что он теперь дворянин и мой офицер, а до прочего никому и дела нет. Такие вот дела, разлюбезный мой пан Казимир.

Тот, впрочем, не удостоил меня ответом и вышел, лишь злобно зыркнув. Ну ничего, говорят, капля камень точит… Со временем, а вот времени-то у меня и нет.

Видимо, слова мои не пропали втуне, и тем же вечером мое высочество принимало пищу в компании «пана» Казимира. Сам он, правда, отмалчивался, и разговор со мной вел старый Евтух.

– А что, Евтух, есть ли у тебя где-нибудь дом? – спросил я казака, насытившись.

– Скажете тоже, пан герцог, откуда у казака дом?

– Ну, казаки, верно, разные бывают, у одних только и достояния, что драные шаровары и сабля, а у других есть свои хутора. И в этом хуторе, я полагаю, казак такой же пан, как и всякий другой шляхтич.

– Бывает и такое, а только казак пану все одно не ровня, хоть есть у него хутор, хоть нету.