– Ну зачем вы так, просто освобождаю вас от лишних хлопот.

Голос Делагарди сочился патокой, так что его можно было мазать на хлеб.

– А черт с вами! И правда, займусь своими делами. Считайте, что вы меня уговорили.

– Вот и славно!

Остаток зимы пролетел в хлопотах. Как-то само собой получилось, что за время жизни в Новгороде я оброс кучей имущества. Терем со службами, амбары, полные припасов, холопы из пленных. Всем этим немалым хозяйством железной рукой правила Настя. И что было со всем этим делать, непонятно. Ну, недвижимое имущество, положим, можно было продать, хотя и жалко. Реальную цену все одно никто не даст, а с другой стороны – зачем продавать? Война все равно когда-то кончится, начнется торговля. Чем мой терем не место для фактории? И Настя при деле будет, не тащить же ее с собой в Стокгольм. Катарина Карловна может не понять, точнее, абсолютно точно не поймет.

Перед отъездом я решил посетить Дерпт. Надо было попрощаться с войсками, которые я водил в бой, и отдать последние распоряжения. Своим заместителем я оставил оберст-лейтенанта Гротте.

– Хайнц, – сказал я ему, – этот полк для меня как ребенок, берегите его.

– Ваше королевское высочество, – отвечал мне старый вояка, – для меня большая честь командовать вашим полком. И я уверен, что еще не раз пойду в бой под вашим знаменем. Я… нет, мы все будем ждать вашего возвращения!

В Новгороде я загрузил местных медников и ювелиров заказами, и на прощанье каждый солдат получил от меня медный, а офицер серебряный памятный знак. Лебединое крыло, перекрещенное с мечом, обрамленные дубовыми листьями. Такой тонкий намек на разгром польских гусар. Денег ушло немало, но оно того стоило. Офицеры дали в мою честь прощальный обед, где было выпито немало кубков вина и произнесено множество пылких речей.

Что же, дела были закончены, и мне пора было уезжать. По-хорошему, следовало отправляться на север, в Нарву, благо весна вступила в свои права и навигация вот-вот должна была начаться, но я поехал через Новгород. Надо было напоследок заглянуть в Псков. Как ни трудно было это сделать без моего верного Клима, все же удалось связаться с Кондратом. Уж больно интересно мне было узнать, из чего ушлый ватажник подстрелил Горна.

Встретились мы неподалеку от Пскова, в лесу. С медведем дружись, а за топор держись, поэтому со мной был Болик и еще пара драгун, а Кароль с основным отрядом находился неподалеку.

Ватажник тоже пришел на встречу не один: пара бородатых мужиков мялась в стороне, делая вид, что любуется природой.

– Здрав буди, княже! – степенно поприветствовал меня Кондратий.

– И тебе не хворать, – кивнул я ему в ответ. – Спасибо, что пришел, что скажешь о моей просьбе?

– Да как не прийти, коли такой большой человек честь оказывает, – усмехнулся ватажник. – И просьбу после всего, что ты, князь, для Пскова сделал, грех не уважить. Только той пищали у меня нет, уж не обессудь, но мастера я знаю, и, услышав про твой интерес, заказал ему такую же. Вот, прими, княже.

С этими словами Кондрат сделал знак, и один из его подручных подошел, держа в руках увесистый сверток. Развернув, он протянул мне его с поклоном. Я, соскочив с коня, принял сверток и стал внимательно осматривать лежащее в нем оружие. На первый взгляд это была обычная пищаль с фитильным замком, разве что чуть более украшенная, чем обычно. Но, заглянув в ствол, я понял, что не ошибся: он был нарезным. Бог весть какого шага, но нарезным, причем местной работы.

– Спасибо, Кондрат, уважил! Что ты хочешь за сию пищаль?

– Помилуй, княже, это подарок, прими, не обижай!

– Обидишь тебя, паразита, – усмехнулся я в ответ. – Но коли так, то ладно. Благодарствую, да только чем мне отдариться? На-ка вот, держи.

С этими словами я вытащил из-за пояса небольшой, но очень изящный пистолет, когда-то принадлежавший молодому Юленшерне. Кондрат явно обрадовался подарку, довольно ценному при его профессии. И, не переставая кланяться, подал еще пулелейку, пороховницу и железный шомпол с молотком.