– Много слухов доходило до меня в последнее время, сын мой…

– Да, отец, в самом деле, слава моя так велика?

– Слава может быть и белой или черной, как день и ночь, – ответил не спеша дон Луис. – Неужели тебе все равно, каким ты останешься в памяти людей? Многие имена светят вечным светом. А ты, словно пожар, оставляешь после себя лишь черный выжженный след. Раньше злого человека называли Иродом, предателя – Иудой, а теперь про ветрогона говорят: «Он настоящий дон Жуан».

– Кажется мне, что список неисчерпаем, его можно продолжать и продолжать, как вам угодно, – прервал отца дон Жуан. Но давайте оставим это, мне изрядно надоело. Не хотите ли отведать каплуна? Мой повар. Право, недурно готовит. Да и новость у меня для вас приятная есть, отец. Все – таки я женюсь сейчас. Вы согласны, что пора? И на этот раз никаких беспокойств я не причиню – женюсь не раздумывая.

– Дошла до меня молва, сын, что женишься ты на вдове, богатой женщине, на ларцах с золотом. Как бы мало страдал я, если бы начал тем, чем кончаешь. И меньше бы презирал тебя. Ответит мне, во имя чего причинил ты страдания многим людям, а некоторых и вовсе лишил жизни? Почему бросал женщин, покидал своих невест, а мужчин, которые вступались за их честь, убивал? И это ты называешь поиском совершенной красоты!

– О чем ты говоришь, отец, какая совершенная красота! Не было и нет ее на целом свете – язвительно улыбнулся дон Жуан, – бы я всего – на всего глупым мечтателем! А совершенная красота – это призрак, мираж. Нет ее, как и нет любви! Нет верности ни в женщинах, ни в мужчинах! Мифы! Небылицы! Только и остается, что посмеяться над таким выдумками!

– А что же тогда есть? – спросил дон Луис, мертвея от страшных слов сына.

Промолчал дон Жуан. Равнодушие отразилось на его еще красивом лице. Поднял он свой бокал из венецианского стекла. Протекающие через огромное окно лучи солнца заискрились в вине, красном, как кровь младенца. Багровый отблеск, соскользнувший с бокала, окутал лицо дон Жуана. Зловещим показался его облик…

Поднялся тогда дон Луис и промолвил:

– Страшный ты человек, дон Жуан. Я не хочу быть с тобой и знать тебя… Прощай, сын мой, в этой жизни мы уже не увидимся… – И дон Луис пошел к выходу. Перед дверью он все же обернул и посмотрел на сына. Как бы говорил, еще не поздно изменить…

Не побежал за отцом дон Жуан, не попробовал уговорить его вернуться, а стоял на своем месте не двигаясь. Даже не смотрел в сторону отца, медленными глотками продолжал пить вино.

Отправился вечером дон Жуан в один кабачок полюбоваться плясками цыган, послушать их протяжные мелодичные песни. Был с ним только один молодой паж. Дон Жуан набросил на себя длинный черный плащ, глубоко надвинул шляпу на глаза – он хотел быть неузнанным.

Возвращался дон Жуан с увеселительного заведения уже поздно вечером, и вдруг в глухом темном переулке на него напало несколько наемных убийц. Лица были скрыты под черными масками, плащи развевались, обнажая шпаги, висевшие на боку.

Хотя дон Жуан был смел и отважен до безрассудства, искусно владел клинком, но он понимал, что силы не равные, надо спасаться бегством. Эти головорезы пренебрегают законами чести – заколют в спину. Но такая смерть, как свиньи, была для него омерзительной и постыдной.

Дон Жуан, после минутного колебания, стремительно бросился бежать, перебежал одну улицу, свернул на другую, оставил позади какой – то пустырь и неожиданно в свете факелов увидел перед собой одинокую часовню. Вот оно спасенье! Он с силой рванул дверь. Какая удача! Дверь не заперта! Дон Жуан быстрой тенью скользнул вовнутрь, и вот он один в полумраке. Тусклый огонек лампадки не мог пробить густые тени.

С трудом переводя после быстрого бега дыхание, дон Жуан осмотрелся вокруг, насколько это можно было сделать в полутемноте, привыкающий к темноте взгляд выхватил надгробную статую. Скорее всего, она была изваяна по образу того, кто лежал здесь в гробу.

Дон Жуан внимательнее присмотрелся к каменному памятнику: высокий воин из белого мрамора стоял вечным стражником над могилой. Массивная рука величественно лежала на щите, на нем – вырезан фамильный герб.

Но дон Жуан не успел рассмотреть его, как вбежал в часовню запыхавшийся паж, все еще дрожащий от страха, и скоговоркой произнес:

– Мой сеньор, убийцы потеряли наш след. Давайте укроемся здесь до утра, а дверь изнутри закроем.

– Недурно придумано! А не прикажешь ли мне отойти ко сну без ужина, да и вместо мягкой постели – лечь на этой холодной надгробной плите? Мне пришлось так резво бежать, что проголодался. Скажи – ка, дружище, кто сегодня приглашен ко мне на ужин?