Идём мы со Шкуриным в спальню императрицы, заходим — Екатерина мирно спит. Я её за плечо потряс:

— Ваше величество, вставайте, нельзя терять ни одной минуты.

Она вмиг ото сна пробудилась:

— Что такое, Алексей Григорьевич? С какой вестью вы ко мне пожаловали?

— Гвардия выступила, ваше величество, только вас ждут, — говорю. — Одевайтесь скорее, и поехали!

Она в лице переменилась: так долго этого ждала, а тут и хочется, и колется; да и нешуточное это дело — со смертью в салочки играть.

— Истинно ли всё таким образом обстоит? — спрашивает. — Не выйдет ли по пословице «поспешишь, людей насмешишь»?

Русские пословицы она любила и, в отличие от иных немцев, применяла их как нельзя кстати.

— Помилуйте, ваше величество, здесь иная пословица подходит: «Кто смел, тот и съел», — отвечаю. — Диву даюсь, как император до сих пор ответных мер, не считая некоторых арестов, не принял — о заговоре уже в открытую говорят. Видимо, верна и другая пословица: «Кого Бог хочет покарать, того лишает разума».

— Да, да, я это слыхала, — кивает, а сама колеблется, никак решиться не может.

Тогда я последний довод в ход пустил:

— Григорий ждёт; он гвардию поднял и в Петербурге вас встретит.

— Григорий? — зарделась она, как маков цвет. — Что же, «смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать»! Выйди, Алексей Григорьевич, я сей момент готова буду…

Дожидаться её, однако, пришлось с полчаса, не меньше. Вышла она тщательно одетая и напудренная и совсем в другом настроении — решительная и быстрая.

— Поехали, Алексей Григорьевич, я вам полностью доверяюсь.

Сели мы в экипаж: я за кучера, Екатерина со Шкуриным и фрау своей кое-как сзади поместились, — и погнал я лошадей во весь опор! А они уже по дороге сюда устали, а на обратном пути совсем из сил выбились и встали.

Вот незадача!