– Слушай, а кем тебе бабушка Катя приходилась, ты хоть знаешь?

– Родственницей…

– Значит, и я тебе родственник?

– Да? – теряюсь я.

– Бабушка Катя тебе родная бабушка.

Я в ступоре. Не помню, с закрытым ли ртом я сидела.

– Да отец я твой родной, догадливая ты моя!

– Бабушка мне ничего не сказала… – растерянно бормочу я.

Мы трое молчим: Кремер – полулежа на диване, я на краешке кресла, дочь Кремера – привалившись к притолоке и насмешливо меня разглядывая. Через некоторое время, поняв, что от меня слов не дождешься, он говорит:

– Ну, и где слезы радости по поводу воссоединения семьи?

Я немножко прихожу в себя и выпаливаю, прежде чем подумать:

– Знаете, когда у меня на горизонте появляются родственники, это всегда приводит к большим неприятностям.

– И ты не рада обретенному отцу?

– У меня отцов… много.

– То есть отчимов?

– Ну, это как сказать… – я встала и сказала. – Это все?

Теперь растерялся папаша, а его дочь (это моя сестра, что ли?) захохотала:

– Папочка, от дочерей ты слов любви не дождешься!

– Ладно, можно хоть не хамить за восемнадцать лет выплаты алиментов, очень немалых причем.

– Вы платили алименты? – снова присев, спросила я. – И кому?