— Ты скоро ее увидишь, — твердо сказала Вася.

— Где она? — сказала женщина. — Я не слышу ее. Там были люди… о! — всхлип. — Они ранили ее?

— Нет, — сказала Вася. — Она в порядке, ты скоро ее увидишь. Идем, помолимся Богу.

«Отче наш» была тихой и знакомой, успокоила женщину, хоть ее взгляд опустел. Вася не знала, что плачет, пока слеза не упала на их соединенные руки. Она подняла голову и увидела бога смерти с белой лошадью рядом с ним.

Их взгляды пересеклись, но его лицо было без выражения. Вася закрыла глаза женщины, опустила ее на землю и отошла. Он не говорил. Ее тело замерло на земле, но бог смерти поднял женщину на руки, осторожно опустил на лошадь. Вася перекрестилась.

«Мы можем разделить этот мир».

Он посмотрел на Васю. Там мелькнули чувства? Гнев? Вопрос? Нет, лишь древнее безразличие бога смерти. Он вскочил на спину белой лошади и беззвучно умчался.

Вася была в крови женщины и пылала от стыда из — за того, что спала в лесу, считая себя умной, пока остальные ощутили на себе гнев татар.

— Что ж, — Медведь подошел к ней, — ты разбила безразличие моего брата. Дурак, он будет сожалеть о каждой мертвой девице, которую уносит в седле? — Медведь радовался этому. — Поздравляю. Я пытался вызвать эмоции у него годами, особенно гнев, но он холоден, как его время года.

Вася едва его слышала.

— Будет весело зимой, — добавил Медведь.

Она лишь медленно повернула голову.

— Священника нет, — тихо сказала она. — Я не могу ничего сделать для нее.

— Зачем тебе? — спросил нетерпеливо Медведь. — Ее народ скоро выйдет из укрытия, они помолятся и поплачут, сколько нужно. И она мертва, ей все равно.

— Если бы я… если бы я не…

Медведь посмотрел на нее с презрением.

— Не что? Ты играешь за зримую и незримую Русь, а не за жизнь одной девицы.

Она сжала губы.

— Ты мог и разбудить меня, — сказала она. — Я спасла бы ее.

— Ты? — спокойно спросил Медведь. — Возможно. Но мне нравились крики. И ты сказала мне не будить тебя.