Джеральд садится рядом и берет мои руки в свои.

— Эйви, — он качает головой. — Я понятия не имею, что произошло между вами. И тем более без понятия, как так оказалось, что он не поинтересовался твоим положением. Но сейчас в опасности все: и ты, и твой ребенок, и даже сам Сайтон. Пока он не в курсе.

К горлу подкатывает комок, я беру со стола салфетку, чтобы обмахиваться. Солнце окончательно скрылось, и на академию легли тяжелые вечерние сумерки. Джер щелчком пальцев зажег сразу все свечи в кухне и опустил тяжелые, плотные шторы, чтобы нас не было видно с улицы.

— Это изначально был договорной брак, Джер, — пожимаю плечами. — Контракт, который не предполагал ничего серьезного. Брат в руках Сайтона, я свободна. Все. То, что между нами произошло… Было ошибкой. Он явно не рассчитывал, что у этой ошибки будут последствия.

Вергена, молчавшая до этого, внимательно всмотрелась в меня:

— Леди Эйвиола. Это не было ошибкой. Это было закономерностью, — она пожимает плечами. — Я не видела двух других людей, которых так же тянуло бы друг к другу, как вас. И мне кажется… Господин Бранд спрашивал о вашем здоровье у нашего лекаря как раз после возвращения.

Даже так. В груди будто бы все каменеет. Какая прелесть. Промокаю салфеткой пот, выступивший на лице от волнения и духоты.

Лекарь, как раз закончивший с раной Вергены, приоткрывает распашные двери на небольшой задний дворик. В кухню радостно влетает прохладный вечерний ветерок, мне тут же становится легче. Но лекарь не успокаивается, он что-то озадаченно бухтит и ставит разогреваться чайник.

Джер хмурится, глядя на двери, и вешает полог тишины.

— Что ж, тогда получается, что он знает о ребенке… — выдыхаю я.

— Это значит только то, что лекарь соврал Сайтону, — отрезает Джеральд. — А вот кому он рассказал правдивую информацию, нам еще предстоит узнать. Полагаю, этот кто-то и стоит за смертью самого лекаря и нападением на экипаж.

Хмурюсь, понимая, что да, скорее всего, Джер прав. И все действительно так, как он говорит. Не думаю, что Сайтон мог упустить такую «незначительную» деталь, как вероятность беременности после совместной ночи.

По телу пробегают мурашки от воспоминания о том, как это было. О том ощущении целостности, которое я испытывала, когда мы с Сайтоном перестали противиться притяжению истинности. Казалось, что все именно так, как должно быть. Только для него это, похоже, только и было что морок истинности, а вот для меня…

Но если бы меня сейчас кто-то спросил, жалею ли я? Я бы точно могла ответить — ни грамма. Потому что потеряв Сайтона, я обрела мое маленькое чудо.

Моя ладонь снова машинально ложится на живот, а на лице появляется улыбка.

— Как нам убедить вас рассказать? — Вергена, уже полностью отошедшая от раны, забирает у лекаря чашку с травяным чаем и протягивает мне.

— Объясните почему? Сайтон дал мне развод. Он ясно всем показал, что я для него пустое место, — дую на горячую поверхность напитка и делаю маленький глоток. Ромашка и немного бергамота. Закрываю глаза и втягиваю в себя этот манящий, дразнящий аромат, напоминающий о Сайтоне.

— Тот, кто знает о ребенке, понимает, что только ты можешь быть его истинной, — отвечает Джер. — И значит, чтобы его ослабить, тебя нужно убить. И лишить Сайтона наследника. Ты теперь под постоянной угрозой. К тому же Витольд умудрился сбежать. Никто не знает, что теперь придет в его голову.

Вит? Сбежал? Ловлю себя на мысли, что так и не поговорила с ним после всего того, что на меня вылил Вейн. По коже, несмотря на жару, пробегает мороз.

— Мы, конечно, сделаем с генералом Такером все, что сможем, — говорит Вергена. — Но все же безопаснее всего вам будет рядом с Его Мудростью.