Достоинство, с которым ответил эмир, не вполне скрыло впечатление, которое произвели на него речи князя.

— Так знай тогда… — продолжал тот, устремив на эмира твердый, проницательный взгляд, — знай тогда, у меня есть знакомый брамин, и он из магов. Я использую это слово, чтобы отличать его от некромантов, на которых Коран наложил вечный запрет. Он держит школу в часовне, спрятанной в сердце джунглей, покрывающих берег Брахмапутры, неподалеку от горных ворот реки. У него много учеников, и его разум овладел всеми знаниями. Он знаком со сверхъестественным, как с естественным. По пути я навестил его… Знай следующее, о эмир, у меня тоже был случай задать вопрос о будущем. Человек простой назвал бы меня звездочетом — не ремесленником, практикующим ради выгоды, а алхимиком, взыскующим знания, потому что это поднимает меня так высоко, так близко к Аллаху и его величайшим таинствам. Совсем недавно я нашел небесный гороскоп, объявляющий об изменении статуса мира. Могучие волны, как тебе, быть может, известно, много веков шли с Запада, но теперь силы и энергия Древнего Рима иссякли; начинается отлив, и Восток, в свою очередь, поворачивает мощный поток на Запад. Определяющие звезды утратили свое влияние. Они меняют положение. Константинополь обречен!

Гость быстро перевел дыхание. Понимание осенило его.

— А теперь, о эмир, скажи, если бы грядущие перемены коснулись лишь… низвержения столицы христианского мира — остался бы ты удовлетворен этим?

— Нет, клянусь Аллахом, нет!

— И далее, эмир. Если бы обращение к звездам было все еще доступно, о чем бы ты вопросил их?

— Я не ведал бы покоя до тех пор, пока не узнал у них имени того, кто должен быть во главе этого движения.

Мистик улыбнулся пылу молодого человека.

— Ты избавил меня от рассказа о том, что я делал, и подтвердил логику человеческой натуры, — сказал он. — Твой господин стар и изрядно утомлен войнами и заботами о правлении — не так ли?

— Стар в величии, — ответил эмир дипломатично.

— Разве у него нет сына?

— Сын со всеми царственными качествами отца.

— Но он молод — ему не больше восемнадцати.

— Не больше.

— И назван он именем Пророка?

— Именно так.

Хозяин отвел взгляд от взволнованного лица эмира, отыскивая в корзинке финик.

— Другой гороскоп, второй, — сказал он спокойно, — поведал обо всем, кроме имени героя. Он должен иметь царское происхождение и быть турком. Он еще мальчик, но уже привычен к оружию и доспехам.

— О! Во имя Аллаха, хаджи, — вскричал гость, лицо его пылало, речь стала быстрой, голос — не допускающим возражений. — Освободи меня от обета молчания. Скажи мне, кто ты, чтобы я мог сообщить о тебе и о том, что ты мне поведал? Никогда не было таких новостей, греющих воинственное сердце.

Князь продолжил свои объяснения, не замечая, по всей видимости, когда его прерывают: