…В лагере действительно царило возбуждение. Как оказалось, повод для этого имелся более чем достаточный. У первого барака пехотинцев полным ходом шло какое-то спонтанное совещание. Здесь собрались многие представители объединённого командования. Был и сам Упырь. Заметив меня, он махнул рукой.
— Дымыч, сюда греби!
Выяснилось — возвратилась первая группа из разосланных нами парламентёров. Причём прибыли они, неся обнадёживающее известие! Им повезло больше, чем остальным гонцам — недолго искать довелось. Не позднее, чем на следующий день миссии, наткнулись бойцы на авангардный отряд пехоты, двигавшийся по редколесью.
Случай свёл наше «посольство» с турецкими янычарами! Ещё день ушёл на «режим обнюхивания» — всяческие объяснения и переговоры с османскими военачальниками. В итоге — восьмитысячное войско прервало свой марш-бросок, прекратив выполнять поставленную советниками задачу, и разбило временный лагерь. А к нам, в свою очередь, турки выслали своих «полномочных представителей», которых наши гонцы со всеми почестями и препроводили в лагерь Упырёва воинства. Или же, по-новому — в расположение АС…
Я «подгрёб» к Даниле. Убедился, что Жало также присутствует. И хотя его вид с самой первой встречи вызывал у меня лишь негативные эмоции, на этот раз я даже успокоился.
«Пускай лучше на глазах будет… От этого урода всего можно ожидать».
Жало, приметив мой неослабевающий интерес к своей персоне, осклабился и демонстративно сплюнул под ноги. Деланно отвернулся.
Во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, но его развеял Упырь.
— Дым, ты только посмотри — настоящие янычары!.. Как закричал бы Павка Корчагин: «Есть первая шпала!» Так оно и получается… Армия Сопротивления начинает пополняться этими самыми армиями…
Я неотрывно смотрел на рослых воинов в красных жупанах с золочёным шитьём. На головах у них красовались своеобразного фасона уборы со свисающими сзади красными шлыками. Вооружение, у каждого из двенадцати новоприбывших, составляли лёгкие мушкеты без сошек и кривые ятаганы.
Не знаю, сколько это длилось — я уже готовился заговорить с командиром отряда янычаров, но…
Острый импульс чьей-то кричащей энергии вонзился в мой затылок!
«Что такое? Что?!»
Взгляд метнулся по лицам окружавших меня людей. Потом по более отдалённым скоплениям воинов… Не нашёл того, кого искал. Вновь забегал по кругу. Ещё и ещё! Лица замелькали, норовя слиться в единую полосу. Взгляд искал усиленно… но тщетно. Жало исчез!
«Когда успел?! Сколько минут назад?!»
Повторный импульс пронзил висок…
Уже не колеблясь, я молча ринулся в обратном направлении. Решительно расталкивал людей, попадавшихся на самом кратком пути к нашей избушке… А дальше — сплошной шум в голове да поселившаяся между висками чужая боль. И мозаика из беззвучных, выхваченных взглядом картинок.
Встревоженное лицо Упыря… Расступающиеся в стороны воины… Дорожка между бараками… Приближающаяся, подрагивающая стена избушки… Надвигается, увеличиваясь в размерах… Всё ближе… Ближе… Крыльцо… Приоткрытая входная дверь… Полумрак в сенях… Большая проходная комната… Дверь в нашу комнату…
Дверь оказалась запертой изнутри! Оттуда, из комнаты, доносились звуки возни, мычание и ругань.
Удар сапогом — с разбега! — и створка ввалилась внутрь вместе с дверной коробкой. Громко хлопнула, обрушившись на пол плашмя.