— Главным образом по наследству передаются результаты внешнего воздействия, которому мальчики подвергались в период, предшествующий половому созреванию, или в период полового созревания, а женские зародыши — внутри матки. Изначально «данные», за неимением лучшего определения, складываются в сперме, которая формируется в период полового созревания. Девочки рождаются с полным набором яйцеклеток, поэтому критический период для них — внутриутробный. То, что будущая мать переживает во время беременности, передается зародышу, который затем закладывает генетическую память в формирующиеся яйцеклетки.

— Поразительно. Именно это доктор Грибель и изучал? — спросил Фабель.

— По всему миру ведутся подобные исследования. Эпигенетика стала ведущей и постоянно расширяющейся областью научных изысканий. Вы наверняка помните, какие большие надежды возлагались на проект по изучению генома человека. Считалось, что мы сможем найти гены, отвечающие за заболевания, но вышло сплошное разочарование. Огромные средства, ресурсы и время были потрачены на этот проект только для того, чтобы в конечном итоге обнаружить — геном человека не так уж и сложен. А сложность во множестве возможных комбинаций и перестановок внутри самого генома. Эпигенетика может предоставить ключ, который мы ищем. Доктор Грибель был одним из тех, кто прокладывает дорогу к пониманию нами механизмов генетической передачи. И таких ученых в мире — единицы.

Фабель некоторое время молча переваривал услышанное. Его собеседники терпеливо ждали. Они словно понимали, что дилетанту нужно время на обработку информации. Фабелю полученные сведения показались удивительными, но совершенно бесполезными для расследования. Как мотив убийцы мог быть связан с работой Грибеля?

— Профессор фон Хален что-то говорил насчет любимых проектов доктора Грибеля, на которые профессор смотрел сквозь пальцы.

Кальберг и Марксен обменялись понимающими взглядами.

— Если коммерческая выгода проекта не видна сразу, — сказал Кальберг, — то профессор фон Хален считает это диверсией. Дело в том, что доктор Грибель рассматривал проблему генетического наследования несколько шире. В частности, его интересовала возможность наследовать память предков. Не только на хромосомном уровне, а в буквальном смысле слова передача памяти от одного поколения к другому.

— Но это же наверняка невозможно!

— Вообще-то есть свидетельства обратного. Нам известно, что у крыс, например, опасности, с которой столкнулось одно поколение, следующее уже будет избегать. Мы просто не понимаем механизма передачи этой информации. Доктор Грибель часто говорил, что понятие «инстинкт» — самое ненаучное определение. Он заявлял, что мы делаем что-то «инстинктивно», потому что унаследовали память о необходимом для выживания поведении. Как новорожденный делает движения ножками, будто идет, буквально через несколько минут после рождения, хотя само умение ходить придет примерно через год. Это инстинкт, унаследованный нами из далекого генетического прошлого, когда мы жили в огромных саваннах и неподвижность грозила гибелью. Доктор Грибель был буквально захвачен этой темой. Одержим, можно сказать.

— А вы сами верите в наследственную память?

Кальберг кивнул:

— Я считаю это возможным. И даже весьма вероятным. Но, как я уже сказал, мы пока просто не понимаем механизма. Тут еще поле непаханое для исследований.

Элизабет Марксен холодно улыбнулась:

— И без доктора Грибеля эти исследования продвинутся еще не скоро.