- Слыхал я, будто соседнее поместье Дурбан выставили на продажу, оно небольшое, но может стать весьма прибыльным, если подойти к делу с рачительностью и пониманием. Сама госпожа Блури намеревается провести остаток своих дней в доме у пасынка, так что скоро о продаже станет известно всем. Очень советую, Уоррен, обратиться к поверенному Катерины, он может помочь в приобретении этого поместья.

Я мысленно потирала руки – кажется, начинает что-то вырисовываться. Согласно этому гениальному плану, у нас будут и волки сыты, и овцы целы. То есть, папаша Уоррена разожмёт и выдаст сыну деньги деда, на которые тот приобретёт соседнее поместье. При этом Саймон не слишком пострадает, поскольку вытаскивать деньги из бизнеса Уоррен станет постепенно, но неуклонно. А тот факт, что Саймон не горит желанием это делать – выступает как мало волнующий фактор. В переводе на русский: «Проблемы индейцев шерифа не… беспокоят», назовём это так!

Что же – с такой постановкой вопроса я полностью согласна. Судя по довольной мордашке Ульрики – идея «опрокинуть» папашу принадлежала ей, так что приобретение Дурбана полностью устраивало всех. Меня – поскольку необходимый мне архитектор будет под рукой, Уоррена – потому что так хочет его суженая, и даже бабку – почему, не знаю.

Впрочем… насчёт бабки. После того, как Уоррен с Улей вымелись из моего кабинета, Филиппа, казалось, пребывала в отличном настроении и потому изрекла:

- Про новый тракт Джереми Стивен мне уже всё рассказал! Вечно бабушка всё последней узнаёт. То, что ты задумала стройку затеять – тоже недурная затея. Только вот, достанет ли у тебя на это свободных финансов?

Я упрямо посмотрела на бабку. «Достанет» или нет, да только на свою землю пускать никого не собираюсь. Там оглянуться не успеешь, как будут свои порядки, далёкие от твоих представлений о прекрасном. Впрочем, это всё лирика…

- Так вот! – продолжала бабуся как ни в чём не бывало – Дело это хорошее, я тебе уже об этом говорила, только тебе и повторить не грех…

Я подавила желание треснуть мерзкую старуху и улыбнулась ей с целью подтолкнуть в развитии мысли.

- … и бабушка могла бы поучаствовать в этом деле материально. Деньги на строительство и прочее обустройство понадобятся немалые, а откуда они у тебя? Люди мы, опять же, тебе не чужие! Родня! Ближе не бывает! Бабушка любимого мужа – это первый человек на свете после богов. Да что я тебе это говорю – сама всё знаешь!

Заявив так, Филиппа поудобнее устроилась в моём кресле и посмотрела на нас с Джейсом с плохо скрытым ликованием. Я же представила Филиппу в качестве своего компаньона и вздрогнула. Слишком уж картина вышла реалистичной, просто до ужаса. Ну, кто бы на моём месте бы добровольно, в здравом уме и твёрдой памяти, согласился вести дела с этой старой грымзой? Поэтому я широко ей улыбнулась и ответила…

- Конечно, я согласна!

Марджори Блури была несколько… шокирована. Пожалуй, это было достаточно точное описание её эмоций. А всё дело в том, что ни в тот вечер, ни в следующий, дворецкий не вернулся обратно в Дурбан. Такого исхода Марджори явно не предусмотрела и теперь не совсем понимала, что ей делать дальше. Она переводила взгляд с окна на письмо, которое держала в руках. Всё те же люди, которые владели долговыми расписками госпожи Блури, просили их оплатить. В качестве оплаты предлагали ибо расплатиться золотыми аурусами, перечислив их на счёт Сберегательного Банка Аурелии, либо недвижимостью. То есть, письмо было, а дворецкого с коляской – нет! Прошло уже достаточно времени, прежде чем Марджори смирилась с мыслью о том, что ждать дальше нет смысла – дворецкий с коляской и лошадью не вернётся. Да и урожай Дурбана в городе тоже никому не нужен. Понимание это было слишком жестоко для психики Марджори, поэтому она запёрлась в своей комнате и отказывалась выходить оттуда.

А сейчас она смотрела, как Аллан вёл мимо её окон своего оседланного коня с притороченной военной формой. Он возвращался на королевскую службу, просто бросая мать на произвол судьбы. И сама Марджори, и её сын прекрасно понимали, что выхода из ситуации, в которую они попали, просто нет. Кроме одного, конечно – поместье уйдёт за долги. Ничего ценного, что можно было бы продать, больше нет. Да и не было никогда, чего уж там…

Госпожа Блури никогда не была сентиментальной, однако поступок сына, который молча сбежал из дома, сочтя за труд даже попрощаться с матерью, был последним гвоздём в крышку гроба самообладания Марджори. Она выла и металась по своим покоям, будто загнанный зверь.

Между тем, как Аллан молча выехал из поместья. Ничто не удерживало его здесь. Пойти на дно с этой старой тварью? Избави боги! Он ещё может вернуться на королевскую службу, где нет проблем подобного рода. В самом крайнем случае, женится на какой-нибудь купеческой дочке. Пусть не слишком желанная партия для любого человека благородного сословия, зато не нужно беспокоиться о хлебе насущном после того, когда придётся в очередной раз оставить службу. А пока он уезжал из этого дома, который так и не стал для него родным.

Быть может, он винил мать за то, что та вышла замуж за вдовца, у которого уже был сын от первого брака? Которому и досталось всё имущество? Кроме вдовьей доли Марджори. Быть может. Аллан не думал больше о проблемах, которые он оставляет позади себя. И, когда Дурбан скрылся за поворотом, к молодому человеку понемногу стало возвращаться привычно хорошее расположение духа.

- Так и надо этой старой стерве! – сплюнул он через плечо и больше никогда не вспоминал о матери.

Марджори как будто нездоровилось. Она лежала в постели в своих покоях и слабо звала личную горничную и ближайшую наперсницу. Наконец, устав ждать, она сама спустилась вниз. Её встретила оглушительная тишина в доме.

- И эти предали! Все меня оставили! – грустно шептала дама, почему-то забывая о том, что сама не так давно объявила, что никого не держит, и даже отказалась выплачивать домашней обслуге жалованье…

Сев за стол в своём кабинете, Марджори написала несколько строк, запечатала конверт и решила отправить при первой же возможности. А пока она отправилась собирать свой немногочисленный багаж. Ценных вещей у неё было не много, так что она собрала всё в три небольших сундука и две корзины, оделась и легла немного отдохнуть. Впереди женщину ждала нелёгкая процедура – она помнила, что в её конюшне ещё должна была остаться тяжёлая дорожная карета и пара лошадей, поскольку лично выделяла деньги на прокорм животных. Так вот, госпожа Марджори знала весьма примерно и то, как нужно запрягать лошадь, и то, как нужно управлять каретой. Марджори решила ненадолго прилечь, отдохнуть. И сама не заметила, как уснула. Сон её был такой чудной, словно настоящая жизнь. Ей снились девушки, спящие под прохудившимся одеялом. Они замерзали зимней ночью в комнате без стёкол… вернувшись в разорённое поместье.