Сюжет видео (если захотите, можете легко найти его на «Ютубе») заключался в том, что хоббиты, гномы, эльфы, Гэндальф, Голлум, странные призраки и тому подобные существа все летят на самолете в Средиземье и выслушивают обычные инструкции по безопасности для пассажиров, как в большинстве обычных самолетов. Не удивительно, что видео получилось намного лучше, чем другие видеоинструкции по безопасности, и не в последнюю очередь благодаря нашему с Майком участию. Конечно, если вы моргнете, вы можете нас не заметить, но мы появляемся в ключевой момент сюжета, касающийся ручной клади. Мартин Фриман одолжил мне хоббичьи ноги, а один художник по гриму из Weta Workshop оказал бесценную помощь в том, чтобы их прикрепить. Ножищи просто огроменные, в два раза больше моих собственных, и намного более волосатые. Они выглядят суперреалистично (если, конечно, знать какие ноги бывают у хоббитов, а я знаю) и, что неожиданно, в них было удобно. Я сидел в этом набитом до предела самолете на месте у прохода, рядом со мной Майк. Не помню, почему Глазу Саурона досталось место у окна. Теперь я думаю, что, возможно, именно этот опыт вдохновил Майка на задание с Гэндальфом. Мы ведь сидели там, члены семьи Толкина, я с надетыми на мои ноги ногами Бильбо, в самолете, полном людей, ряженных героями Средиземья. По-дурацки. Но очень смешно.
Наше маленькое камео пришлось на ту часть объявления, когда пассажирам объясняют, что, если в отделении для ручной клади над головой недостаточно места, вещи можно убрать под сиденье… Ну, вы хорошо знаете этот текст. Камера идет по проходу, останавливается на нас с Майком, потом снимает мои руки, когда я наклоняюсь и убираю сумку под сиденье, в кадр попадают мои смешные ноги, которыми я подпихиваю ее на место. А потом я должен был посмотреть в камеру и улыбнуться нахальной хоббитовской улыбкой. Происходило это примерно так:
Первый дубль. Камера пошла. Вот она. Будь естественным.
«Подбородок», – говорит Майк у меня над ухом, и я прыскаю.
Дубль испорчен.
Дубль второй. Поехали. Спокойствие, все хорошо.
«Втяни брюхо», – шепчет Майк, и я опять сбился.
Дубль испорчен.
Каждый раз, как только камера двигалась в нашу сторону, Майк считал необходимым сделать мне замечание по поводу осанки, напомнить о моем втором подбородке, подсказать втянуть живот и поднять подбородок. Не помню, какой по счету дубль оказался годным (их было немало), но уверен, что после первых нескольких я был зол на Майка, и ухмылка получалась идиотская. Хороший был денек.
В ослепительном солнечном свете я смотрю на бухту Окленда, когда мне дают айпад и говорят запустить открытое видео. Я громко засопел (конечно, из-из дурацкой простуды). Ладно, поехали! Нажимаю кнопку, и на экране появляется алфавитная сетка со строкой поиска сверху. Мое сердце начинает колотиться так, что, кажется, готово взорваться. На экране слова Майка, которые транслируются через систему поиска Apple TV. Прежде чем появляются первые буквы, у меня холодеет в животе и перехватывает дыхание. Это слишком.
Курсор неуклюже двигается по экрану, болезненно медленно. Это, правда, болезненно. Даже несмотря на то, что он немного ускорился.
«ТЕБЕ…» – начинают появляться на экране слова Майка. Я уже сражен. «НУЖНА…»
Мне нужна пауза. Нужно объяснить.
По мере того, как состояние Майка ухудшалось, его легкие слабели. Дошло до того, что он стал задыхаться, когда говорил. Требовалось время, и мне приходилось внимательно вслушиваться, чтобы разобрать слова, которые он шептал, прерываясь через каждые несколько слов. Но вскоре его легкие ослабли настолько, что не могли функционировать без помощи. Ему был нужен «помощник для дыхания», маска, которую он не снимал. Она герметично прилегала к его носу и рту и соединялась с аппаратом, который знал, когда он вдыхает и выдыхает. Каждый раз, когда ему надо было сделать вдох, аппарат давал небольшой напор воздуха. А при выдохе помогал выпустить воздух и токсины.
Месяца два он еще мог говорить с одышкой. Я склонялся к нему поближе, стараясь не только услышать его слова, но и прочесть по губам через маску. Но усилие, которое он прилагал, чтобы говорить, все больше сбивало его дыхание, так что со временем он мог осилить все меньше слов. При этом он еще и шутил, что это я стал плохо слышать.
Дабы облегчить всем жизнь, я разработал стенографическую систему. Я составил список важных вопросов, которые задавал, не дожидаясь, пока он вымучает нужные слова. Ему было что-то нужно – я шел по списку. Нужно ли отрегулировать маску? Зазор в уплотнении первое, что я должен был исключить. Я должен был убедиться, что «помощник для дыхания» работает идеально. Чтобы отрегулировать маску, я должен был снять ее, а потом вернуть назад как можно быстрее, ведь без нее Майк не мог дышать. Если с маской все было в порядке, можно было проверять дальше по списку. Ему что-то жмет? Поправить его положение в кресле? Надо в туалет? Поесть? Попить? Все самые очевидные вещи. И только если ничего из этого, тогда я старался разобрать слова, которые он хрипел на коротком выдохе под маской. Иногда это было очень трудно, особенно такой глухой тетере, как я. Он смотрел на меня с раздражением, как на идиота. На помощь приходила Лаура, и он хрипел несколько еле различимых слов.
Она просто говорила: «Он хочет, чтобы ты переключил канал», или еще что-то, а он смотрел так, будто еле сдерживается, чтобы не закатить глаза, как на последнего кретина.
Говорить Майку становилось все трудней и трудней. Все его силы уходили на то, чтобы просто дышать. Список потребностей первой необходимости рос. Но все равно случалось, что список исчерпан, а Майк хочет что-то сказать. Мы попробовали устройство для отслеживания зрачков, которое отслеживало бы взгляд Майка на компьютере. По сути дела, его глаза должны были стать курсором экрана, но это не сработало. Его взгляд был слишком слаб, чтобы точно направлять курсор. К тому времени он едва ли мог пошевелить хоть одним мускулом своего тела. Язык жестов мы даже не рассматривали. Его руки закостенели, скрюченные, как когти птицы, из-за потери мышечной силы и гибкости сухожилий. Он с трудом мог шевельнуть головой. И не мог говорить.
Когда я понял, что его глаза (хотя ему стало трудно переводить и фокусировать взгляд) все еще остаются самым надежным средством общения, я нашел решение. Мы часто смотрели Apple TV, и я решил использовать его поисковик, как самую простую возможность для Майка что-то нам сказать. Я брал пульт, сидел и смотрел на Майка, а он на экран. Он водил глазами налево, направо, вверх и вниз, а когда хотел, чтоб я нажал на букву, моргал. Для Майка это был долгий и тяжелый процесс.
Вот к чему все пришло. В последние месяцы жизни Майк мог «говорить» с нами медленно, добавляя по одной букве. И даже тогда ему становилось все тяжелее переводить взгляд. Чтобы моргнуть, тоже требовалось большое усилие. Даже для крошечного простого движения нужна работа нейронов. Если ему было что-то нужно, я двигал строчку в поле его зрения, чтоб не заставлять его пытаться двигать лицом и глазами. Все что можно, только бы облегчить его жизнь, зная, как трудно ему даже просто моргнуть для короткого сообщения на Apple TV.