Вологда никогда прежде не была центром удела. В силу своей отдалённости, малонаселённости и оторванности от политических отношений среднерусского Центра Вологда едва ли могла стать опорой Василия II, если бы он решился начать мятеж против верховной власти Шемяки. Кроме того, вологодские земли соседствовали с костромскими, что давало Галичанину важные стратегические преимущества в случае новой войны.
Предоставив своему пленнику чисто символический удел, князь Дмитрий одновременно потребовал от Василия самых крепких клятв в верности, подтверждённых публичным целованием креста. Все прибывшие в Углич епископы во главе с наречённым митрополитом Ионой выступили поручителями за нерушимость клятв Василия II.
Наконец все церемонии и сборы подошли к концу. 15 сентября караван изгнанника тронулся в далёкий путь. Вместе с ним ехали уже не два, а три сына. Во время угличского плена (13 августа 1446 года, в день памяти святого Андрея Стратилата) княгиня Мария Ярославна родила сына, наречённого Андреем (31, 260).
Отпустив Василия Тёмного из-под стражи и предоставив ему свободу передвижения, Дмитрий Шемяка, что называется, «пустил щуку в реку». В истории Византии ослепление низложенного правителя навсегда лишало его перспектив вернуться на престол. Считалось, что высшая власть несовместима с каким-либо серьёзным физическим недостатком. Однако оказалось, что на Руси и слепой правитель имеет будущее. Все, кто по той или иной причине не хотел служить Галичанину, потянулись ко двору вологодского изгнанника. Повторялась ситуация 1433 года, когда отпущенный Юрием Звенигородским в Коломну Василий быстро собрал вокруг себя множество людей, недовольных правлением нового великого князя. Сам Василий Тёмный с первых же дней на свободе начал устанавливать связи со своими доброхотами и собирать силы для дальнейшей борьбы. Трудно сказать, что толкало его на этот путь: властолюбие или жажда мести? страх перед новыми гонениями или стремление сохранить престол за своим сыном Иваном? Вероятно, все эти чувства в той или иной мере сплетались в его тёмной душе.
Дождливой осенью 1446 года затерянная в северных лесах тихая Вологда вдруг ожила и закипела множеством невиданных гостей. Низложенный великий князь Василий с семейством, московский двор, челядь, многочисленные доброхоты изгнанника — вся эта пёстрая публика теснилась на подворьях, шумела в кабаках, звенела оружием в уличных стычках. Повсюду слышны были проклятия по адресу злодея Шемяки, отправившего великого князя в столь непригожее для его звания место.
Московские летописи дружно рисуют картину всеобщего возмущения вологодской ссылкой Василия. «...И поидоша к нему множество людей со всех стран, князи и боляре, и дети болярьские («дети боярские» — низший слой знати, предшественники дворян. —
Ещё недавно бранившая Василия за бездарность, жестокость, унижение перед татарами, небрежение о Руси, московская знать вдруг горячо возлюбила его. Такое превращение выглядит довольно подозрительно с точки зрения здравого смысла. Впрочем, здравый смысл далеко не всегда определяет поведение человека вообще и человека Средневековья в особенности. К тому же мы многого не знаем о подоплёке всей этой истории. Так, например, источники не сообщают, продолжал ли Шемяка собирать дань, обещанную Василием II татарам.
Из далёкого Галича сумела переслать наказ Василию его ссыльная мать (50, 265). Она требовала продолжить борьбу. Многоопытная Софья Витовтовна хорошо понимала, что для её сына тихая, как кладбище, Вологда может быть лишь краткой остановкой на распутье двух дорог, одна из которых ведёт на Москву, а другая — на тот свет. И чем хуже шли дела у Шемяки в Москве, тем скорее он мог отдать приказ убить Слепого. Сторонникам Василия нужно было действовать быстро, но осторожно, не испортив дела торопливой опрометчивостью.
Прежде всего князь Василий постарался как можно быстрее выбраться из той клетки, в которую его посадил Шемяка. Он сообщил своему тюремщику о намерении съездить на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь, расположенный в полутора сотнях вёрст к северу от Вологды. Эта знаменитая обитель была основана в конце XIV столетия учеником и собеседником преподобного Сергия Радонежского игуменом Кириллом Белозерским. По своему духовному авторитету она занимала второе место после Троицкого монастыря. Желая усыпить подозрительность Шемяки, князь Василий ссылался на то, что, находясь в заточении, он дал обет в случае избавления совершить паломничество в Кириллов монастырь. Для князя Дмитрия, отец которого имел особое почтение к преподобному Кириллу, состоял с ним в переписке и искал личной встречи, такое желание должно было звучать вполне убедительно. Кажется, он и не выразил каких-либо возражений против поездки Василия. Однако московские сторонники Слепого скоро поняли тайный смысл этого богомолья и толпами устремились на север, в дальнюю обитель. Пробраться туда (от Волги вверх по реке Шексне) было гораздо легче, чем в окружённую дозорами Шемяки Вологду.
Кирилловское богомолье было лишь частью широкого замысла, который должен был вернуть Василию московский престол. Одновременно тайные гонцы были отправлены к тверскому князю Борису Александровичу и к серпуховскому князю Василию Ярославичу, находившемуся тогда в Литве. Вероятно, послан был надёжный человек и в Кириллов монастырь для предварительных переговоров с игуменом Трифоном. Василий сообщал о своём намерении вновь вступить в борьбу и просил о помощи.
Все эти тайные пересылки были, конечно, смертельно опасным делом. Василий Тёмный знал о том, что среди окружавших его людей были и осведомители Дмитрия Шемяки. Одного доноса или перехваченного письма было бы достаточно для катастрофы. Горький опыт недавнего прошлого требовал крайней осторожности. Поэтому князь Василий, по свидетельству В. Н. Татищева, «вся сия тако тайне содевая, яко ни княгине его о том ведусчи, токмо сам и тии посланнии» (50, 265).
И вот уже среди лесов открылась даль. Чёрными копьями поднимались над серой равниной озера храмы обители преподобного Кирилла. Столбом вставал дым над трубой знаменитой кирилловской поварни: там готовили скромное монастырское угощение для именитого гостя и его многочисленной свиты. Но всего этого благодатного покоя князь Василий видеть уже не мог...
В монастыре Василий Тёмный пробыл недолго. Здесь он получил ответ от тверского князя Бориса Александровича. Тот звал его к себе в Тверь, обещал предоставить убежище и всяческую поддержку. (Кажется, Борис Тверской был недоволен тем, как повёл дела Дмитрий Шемяка, став великим князем. И потому он решил «переменить фронт»). Кирилловский игумен Трифон своей духовной властью освободил Слепого от клятвы, данной им Дмитрию Шемяке. «А игумен Трифон и ин старец свят, именем Симан Карлсмазов, и со всею братьею, благословиша князя великаго пойти на великое княжение на Москву, а ркуще: “Буди твой грех на нас, еже еси целовал (крест. —
В Львовской летописи речь игумена Трифона к Василию II изложена, по-видимому, наиболее точно. «Игумен же Трифон и со всею братьею благослови великого князя и с его детми на великое княжение, а ркучи так: “тот грех на мне и на моей братии головах, что еси целовал (крест. —
Из монастыря князь Василий
Жениху в момент обручения было около семи лет. Этот будущий брак должен был символизировать примирение вечных соперников — Москвы и Твери. Когда-то такую же идею пытался осуществить московский князь Семён Гордый, женившийся третьим браком на тверской княжне Марье Александровне. Однако тогда дело окончилось неудачей: эпидемия чумы унесла и самого Семёна, и его «тверское» потомство. Теперь предстояла вторая попытка...
Понимая, что Василий И, как никогда, нуждается в поддержке Твери, князь Борис Александрович потребовал передачи ему Ржева — сильной крепости на северо-западной окраине Московского княжества, рядом с тверскими землями. Это ему было обещано. Передача Ржева, входившего тогда в состав удельных владений Дмитрия Шемяки, князю Борису Тверскому делала последнего вечным врагом Галичанина.
Между тем в Москве скоро узнали о действиях Василия Тёмного. Дмитрий Шемяка опасался неожиданного наступления на Москву объединённых сил Василия и его тверского покровителя. Он понимал, что время работает на его врагов. Надеясь устрашить тверского князя, а в случае войны — как можно раньше сразиться с ним, Галичанин покинул Москву и вместе со своим союзником Иваном Можайским занял стратегически выгодную позицию возле Волоколамска, неподалёку от тверского рубежа. Отсюда через Микулино Городище шла торная дорога из Москвы на Тверь. Здесь, по свидетельству летописи, войска Шемяки простояли весь Рождественский пост («Филиппово говение») — с 15 ноября по 25 декабря 1446 года (33, 154).