Новикова повысила голос, но тут же взяла себя в руки и вернулась к бубнилову:

– Ну и в-главных еще такая вещь: он же кому-то отчитываться должен. С доверителем встретился, теперь расскажет, что видел, что слышал, какие виды. Может, по телефону, а может… Кому-то ведь Филатов чумаданчик вез, сюда вез. Понимаешь уже?

– Да уж. Слушай, так он, может, на отчет и дернул? Надо было Ильдарику свистнуть, чтобы он его прямо отсюда и повел.

Теперь Новикова оторвалась от экрана, сделала особенно глубокую затяжку и пустила в сторону Артема длинное густое облако.

– Да, – сказал Артем подавленно. – Сморозил, виноват. Не повторится.

– Прям, – откликнулась Новикова и вернулась к экрану.

Артем взялся за ручку, но все-таки решил мстительно осведомиться:

– Много лайков?

– Тебе и не снилось, – отрезала Новикова. – Ты лучше скажи, с камерами что?

– Хожу, ищу. Пока по нулям: у этих записи не хранятся, у тех в другую сторону повернуто, но намеки какие-то есть.

– Намеки у него. А бабай этот, Захаров, он реально дурак или говорить не хочет?

– Или и то, и другое. Не дурак, ясно дело. Дурака включает, это да, хоть два «Оскара» давай – но я не всосу, отчего. По ходу, опасается, что я под Неушева рою.

– Ну, можно понять. Хорошо, сама с ним попробую. Шамайко на завтра вызвана?

– Да, на полдевятого.

– Вот ты зверь.

– А я при чем? Я предлагал в одиннадцать, она говорит: тогда уж лучше с утра. Ныла, что ножка болит, машинка не ездит. Но как я сказал, что с радостью экипаж за ней пришлю, ее приотпустило сразу.

– Молодец. Чего мне дрыхнуть, в самом деле. А сегодня чем порадуешь?

Артем вытащил телефон и выразительно посмотрел на экранчик с часами.

Новикова, утонув в дисплее, пробурчала:

– Терлеев, тебе-то «Оскар» точно не светит, сильно так не старайся. Я ж вижу, копаешь. Чего копаешь?