Книги

Варнак. Северный путь

22
18
20
22
24
26
28
30

В пасти торчал кусок мяса, а руками она держала краюху хлеба, настолько крупную, что на тонких ручках даже бицепсы вздулись.

— Фея? — не поверил Корум. — Впервые таких вижу. А как же пыльца?

Фея сплюнула на пол жесткую жилу, которую не смогла прожевать, и махнула рукой на меня, вгрызаясь в новый кусок, урча, как дикая кошка.

— Долгая история, — процедил я, испепелив обжористую спутницу взглядом, — эта фея пыльцу ест, но не наедается.

— Оно и видно, — потрясенно выдохнул Корум, таращась на рвущую мясо фею едва ли не с восхищением. — А почему у нее фингал?

— Это она мне навстречу бросилась и врезалась в колено, — объяснил я, — спешила, мчалась, соскучилась очень.

Алиса беззвучно смеялась, зажимая рот руками и едва не лопаясь.

— Ну чего ты ржешь? — Корум неодобрительно покосился на девушку. — Я таких фей никогда не видел, вот и все. Она еще и исцарапанная, сама посмотри. И грязная, как в луже купалась…

Алиса опустила руки и с подвыванием захохотала в голос, запрокинув голову.

— Она лесная, вообще-то, — пояснил я, — из нуболокации, в лесах рядом с Вольным жила.

Алиса отсмеялась и я начал рассказывать. Корум слушал внимательно, изредка бросая взгляд на альбиноску, что сюсюкала с объевшейся феей, которая уничтожила половину шашлыков, беззастенчиво схарчив и мою порцию, а теперь сидела и тяжело отдувалась, потягивала винцо из маленькой кружки и вытирала трудовой пот. Когда я закончил, трактирщик уже успел убрать опустевшие блюда, добавил еще пару бутылок вина и поднос с печеньем.

— Покажи лук.

Корум придирчиво изучил скрин.

— Полтора миллиона. Минимум.

— Сколько?

Я не понял, кто это пропищал, может фея, а может и я. Или даже хором. По крайней мере рты мы распахнули одинаково, только из фейкиного еще и крошки печенья падали в тишине.

— Если на долгий срок выставить, то и за два возьмут. Или больше немного.

Я глянул на Алису, та мгновенно все поняла и лучезарно улыбнулась.

— Да, Варнуля, ты все это время был миллионером!

— Это ж как… — Я подавился, вспомнив вечное нищебродство и жалкие потуги насобирать на привязки. — Это точно?