Я сидел на лавке в углу как мышка. Наблюдал. Знал я, что здесь не только в банях парятся, но и в печах, но никогда раньше такого не видел. Вот и увижу сейчас.

— Раздевайся, — последовал приказ от Евдокии Федору. — Сейчас попаришься, порасправишь косточки и вся хворь из тебя выйдет… С пьянкой вместе…

Федор Терентьевич себя ждать не заставил и в одном кресте в печку юркнул. Супруга подала ему приготовленный веник и закрыла заслонку.

Что-то я запереживал даже… Не задохнулся бы мужик… Не испёкся бы как пирожок…

Между тем, с Федором в печи, видно, было всё нормально. Что-то он там напевал даже и временами поухивал. Слов было не разобрать, но явно что-то веселое.

Евдокия к звукам из-за заслонки внимательно прислушивалась — контролировала ситуацию. Тут следить надо — сколько уж народа так в своих печах запарилось. Вон, месяца ещё не прошло, как вдову Улиту Перевощикову мертвой в печке нашли. С веником в руках она и лежала…

Наконец Душа-Евдокия заслонку убрала.

— Вылазь. Хватит.

В сей же момент Федор себя народу явил. Красный, как вареный рак. Глаза — хитрые и весёлые.

— Давай теперь ты, — последовало мне предложение.