Теперь за компанию с телом и зубы стучать начали. По коже мурашки нескончаемым табуном бегут, и мокрая одежда кажется противным ледяным панцирем.

И холодно становится.

И общая повышенная сырость ощущается особенно остро.

— Барышня?

Арнетти подняла глаза на противоположный склон, начинавшийся всего-то в паре метров от её ног, но никого сквозь серую пелену ливня не увидела.

Галлюцинации?

— Барышня? — прорвался сквозь шум дождя мужской голос.

Арнетти обернулась к склону за своей спиной и наконец заметила мельтешащую наверху, среди деревьев, тёмную, непропорционально широкую фигуру.

— Барышня, с вами всё в порядке? — обеспокоенно вопросил незнакомец, поймав наверняка ошалевший взгляд Арнетти. — Подождите, я сейчас спущусь.

Арнетти отвернулась.

Ну, по крайней мере человек, не медведь.

Спустя минуту он и впрямь оказался рядом, хотя Арнетти не представляла, как можно спуститься — а не скатиться, — с этой грязевой горки. Отбросив с дороги ветку-другую, встал сбоку, наклонился к Арнетти, с тревогой всматриваясь в её лицо. Некоторая непропорциональность фигуры объяснялась просто: мужчина одет в широкий чёрный дождевик, скрывающий настоящие очертания фигуры. Прячущий большую часть лица капюшон низко надвинут и с его края ручьями стекала вода.

— Как же вас так угораздило? — риторически поинтересовался незнакомец.

— А г-где… — Арнетти ещё раз огляделась.

Мало ли где мог притаиться её преследователь?

— Что?

— М-мед-дведь…

— Медведь? — со странной интонацией повторил мужчина.

— Медведь… б-большой… я от него бежала… и вот я тут…

— Вы бежали от медведя?