− На две минуты позже вылупился, − пояснил Егор и перевел взгляд на лопоухого. – Ну же, Михей, ты же не станешь отрицать, что мой опыт службы в полиции пригодится.

Михей хлопнул его по плечу:

− Еще один ствол в бою лишним не будет. Я рад, что ты наконец-то решился к нам примкнуть. Брат повлиял? Или Татья?

− Стас Войкин, − недобро усмехнулся Егор. – Жду не дождусь с ним встречи, у меня есть к нему вопросы.

Безопасник рассмеялся:

− Тогда встань в очередь, майор! У каждого из нас припасена пуля для этого выродка!

Агенты рассмеялись, Егор тоже улыбнулся, представив, как давно у антигеновцев чешутся руки отправить Войкина к праотцам. Сам Бестужев с не меньшим удовольствием отправил бы его за решетку или в допросный конструкт, где они могли бы спокойно побеседовать, как это было в Иракской тюрьме.

Тем временем Михей защелкал по сенсорному пульту, вмонтированному в подлокотник кресла, над столом появилась голограмма марсианского города и окрестностей.

− Для того, чтобы остановить «Центр» мы должны нанести удары по их ключевым точкам. Нужно перекрыть им кислород, раздавить эту гниль, − он ткнул пальцем на карту, где красовался купол Эллады. – Вот здесь главный рассадник заразы. Доктор Бестужев обещал выяснить, где находится секретная лаборатория проекта «Прометей», и мы ударим всеми силами по объекту, уничтожим раз и навсегда.

− Ты говоришь о тактике, − заметил Егор. – А стратегия должна быть другой. Мало уничтожить лабораторию, или пострелять безопасников «Центра ГЭК». Со временем они построят новые исследовательские комплексы, наймут новых убийц. Это полумеры. Есть другой план.

***

Сегодня был его последний день на Земле. Собирая вещи в дорогу, Егор прокручивал в голове все, что почерпнул о Марсе из созданного «Анти-геном» симулятора, и вспоминал рассказы Купермана о «Центре», сопоставляя информацию с тем, что говорил ему Лео. Действовать придется быстро и четко. Права на ошибку у них нет.

За окном давно стемнело. Здания в округе погрузились во мрак, только дежурное освещение да неусыпные рекламные баннеры напоминали о том, что завтра будет новый день – такой же, как обычно. Егор подошел к окну и поднял глаза к небу. Звезд не видно, их давно не разглядеть за высотками и мостами трасс, лишь тонкий серп луны нет-нет да выглянет из-за очередной стоэтажки. Зато каждый рассвет в метроплексе напоминает рождение сверхновой. Восходящее солнце отражается в миллионах зеркал фасадов и крыш. Город пылает, горит; жар можно ощутить кожей. Град огненный не станет щадить, новый день родится в языках пламени, и погибнет тоже в нем. Сейчас Егор думал, что его завтрашний день будет иным. Он начнется задолго до рассвета за сотни километров от Москвы на частном космодроме, и закончится в ледяной черноте вакуума.

Егор покосился на так и не собранную сумку, стоящую возле кровати. Вроде бы вещей всего ничего, а почему-то казалось, что если он положит в сумку пару футболок и зубную щетку, то навсегда распрощается с Землей.

Дверь открылась, и вошла Татья. Опять помогала профессору с расшифровкой. Девушка тихо закрыла за собой дверь, покосилась на сумку и прошла мимо, к Егору. Падающий из окна холодный свет очерчивал ее фигуру, взволнованно поднимающуюся и опускающуюся грудь, в темных глазах блестели слезы.

− Я сейчас представила, что ты уже вернулся, − сказала она дрогнувшим голосом. – И я тебя встречаю.

Егор ничего не сказал, смотрел на нее – взволнованную и ранимую, − любовался.

Поймав его взгляд, Татья улыбнулась и медленно сняла футболку. В полумраке красиво возникли ее груди: небольшие, упругие, с твердыми сосками. Егор прильнул губами к ее груди, и Татья выгнулась навстречу горячим, гибким телом. Ее тонкие пальчики коснулись его головы, поладили спину.

− Обещай, что вернешься ко мне живым, любимый, − прошептала Татья.

− Обещаю, − соврал он и ласково толкнул ее в ворох раскиданной на кровати одежды.