«Вот те на! — смеясь, воскликнул мсье де Фуссак. — Нарочно не придумаешь!»

Он бросил взгляд в сторону замка. Графини не было видно. Как и единственной пары слуг, которой в наставшие трудные времена ограничил персонал, обслуживающий замок. Ну что ж! Граф мог позволить себе небольшую гимнастику, которая, казалось бы, не соответствовала ни его рангу, ни возрасту. Одна нога на большом камне, положенном тут как по специальному заказу, вторая — в не менее спасительной неровности стены, и вот мсье Фуссак уже запускает руку в вазу.

Он извлек из нее не только мяч, но и сложенный вчетверо листок бумаги, яркая белизна которого свидетельствовала о том, что он не долго пролежал в этом импровизированном почтовом ящике. Мсье Фуссак машинально отфутболил мяч, который, по достоинству оценив его жест, Мирза не удостоил никаким вниманием, и развернул листок. Письмо было датировано тем же днем. Три строчки, начертанные широким решительным почерком:

«Дорогая!

Получил твое письмо. Радость мою словами не передать! Значит, до вечера, поскольку место будет свободным. Мысленно я уже рядом с тобой».

Подпись неразборчивая. Но какое значение имеет подпись! Так вот, значит, почему Элиана гак усиленно подбивала мужа не полагаться исключительно на директоров, хотя и испытанных, и самому отправиться в Париж, чтобы обеспечить благоприятный ход своих дел? Так вот почему в те редкие дни, когда графиня собиралась его сопровождать, внезапная мигрень мешала ей осуществить свое намерение в самый последний момент. Почему в те дни, когда граф возвращался домой раньше обычного, он находил замок пустым — его жена задерживалась в деревне, совершая благотворительные визиты…

Гнев и унижение возобладали над всеми другими чувствами графа де Фуссака. По правде говоря, он никогда не был сильно влюблен в свою тем не менее очаровательную Элиану. Он решился на этот брачный союз, можно сказать, почти исключительно по велению разума. Впрочем, он никогда не питал больших иллюзий относительно любви, какую способен внушать своей спутнице жизни, если учесть разницу в их возрасте — Элиана была моложе его на шестнадцать лет.

И тем не менее предположить такое!..

Он перечитал десять, двадцать раз короткое, но столь многозначительное письмецо, и. всякий раз по его телу пробегала дрожь бешенства на одних и тех же словах: «…поскольку место будет свободно». Выходит — предел наглости! — любовное свидание должно состояться в самом замке… Этот факт казался ему хуже самой измены.

«…Место будет свободно».

Ах так! Ну это мы еще посмотрим! Граф, сжимая кулаки, рассекал воздух невидимым хлыстом.

Ему потребовалось немало времени, пока он совладал с собой. Наконец лицо его перестало выдавать бушующие в нем страсти, и он вернулся в замок. Надо ли говорить, что мсье де Фуссак положил любовное послание на прежнее место в тайничок. День прошел как ни в чем не бывало. По заведенному правилу вечером перед отъездом Клемане подала ужин рано. А тем временем Фелисьен, ее муж, заправлял машину горючим и проверял мотор — дорога предстояла длинная.

В назначенный час шофер подкатил автомобиль к крыльцу. Элиана настояла на том, чтобы муж прихватил кашне. «Знаете, ночами стало свежо!» И мсье де Фуссак едва сдержался, чтобы не придушить жену. Он, поднеся к губам тонкую руку своей молодой супруги, повторил сакраментальную фразу: «Постарайтесь не слишком скучать!» — и откинулся на спинку сиденья, обессилев от напряжения, какое ему пришлось выдержать после сделанного им открытия.

Два часа спустя, вернувшись к месту отправления, машина остановилась в лесу, окаймлявшем частное владение в нескольких сотнях метров от чугунной ограды. Но граф сидел в ней один. Он оставил Фелисьена в районном центре соседнего департамента. «Подождите меня тут. Сходите в кино. Я вернусь к полуночи». И он сменил за рулем ошеломленного шофера.

Граф закрыл за собой калитку. Теперь он быстро идет по темным аллеям, песок заглушает шум его шагов. Еще два шага, и он поднялся на крыльцо. Он не переложил ключи от дома в свой карман, но это ни к чему: дверь не заперта. Естественно! И подобно тому, как это произошло, пока он читал любовное послание, бешенство заставляет его сжимать кулаки.

Пушистая ковровая дорожка, покрывающая лестницу, также заглушает шаги. Прихожая. Спальня Элианы. Он напряг слух. Никакого шума. Но разве тишина — доказательство? Он приоткрывает дверь миллиметр за миллиметром, просовывает голову в узкую щелку, и в тот момент, когда глаза его свыклись с темнотой, наконец различает кровать, а в этой кровати отдыхает Элиана. Равномерное дыхание спящей достигает его ушей.

Прикрыв дверь, граф медленно удаляется. Он чуточку дрожит. Его разыграли?.. Нет! Он уверен в том, что не выдал своего присутствия. Значит?.. В конце концов, эта записка ему не приснилась. Ведь он прочел: «Увидимся вечером…»

Негромкий смех, доносящийся с верхнего этажа, внезапно напоминает мьсе Фуссаку, что графиня — не единственная представительница прекрасного пола, живущая в его замке, а он, в свою очередь, — не единственный муж, чье отсутствие предоставляет супруге полную свободу…

Граф инстинктивно начал взбираться по ступенькам на второй этаж. И опять услышал взрыв смеха Клемане, которому на этот раз вторил смех мужчины. Черт побери!..

Мсье де Фуссак тоже решает посмеяться. Но когда он проходит через парк, на его глаза накатываются слезы. «Бедняга Фелисьен! Это правда, у него дурацкий вид… Подумать только, что в этот момент он сидит в кино!»