— Очаровательная зверюшка, — шутит Патрисия. — Видно, он меня невзлюбил. Не мог бы ты втолковать ему, что было время, когда мы с тобой отлично ладили.
Она тихонько подходит к Г и шепчет:
— У видимся мы не скоро, но если тебе доставит удовольствие… Мне — да!
Она протягивает руку к поясу его брюк. Г останавливает ее.
— Нет, — выдохнул он, — не при нем.
Тогда Патрисия набирается смелости коснуться ушей пса.
— Странная штука любовь! — шепчет она. — Ладно! Пошли. Между нами все сказано.
Г делает несколько попыток, прежде чем находит малолитражку, которая открывается без труда. За рулем такого неказистого автомобиля он почти ничем не рискует, вряд ли его остановит полицейский контроль.
— Тебе понравилась Патрисия? — спрашивает Г Ромула. — По сути, она спасла нас от неприятностей. Не знаю, согласился ли бы я вновь бежать. Но надо быть начеку.
По возвращении каждый из них сразу же берется за любимое занятие: Ромул хватает кость, а Г — трубку. Тщательный осмотр жилища. Ничего особенного не обнаружено. Занявшись приготовлением супа, Г поучает Ромула:
— В Генруе всем скажем, что у меня была небольшая авария и, чтобы выручить меня, мне одолжили этот автомобиль.
Снова почувствовав воодушевление, он, насвистывая, накрывает на стол.
— С этого дня, — заявляет Г, — будешь сидеть за столом вместе со мной. Постарайся вести себя хорошо. А теперь хочу сказать тебе одну вещь! На мсье Луи нам на… Ладно, думаю, ты меня понял!
Глава 10
Г вдруг заметил, что у него не остается больше времени скучать. Обычно по прошествии нескольких дней отдых начинал его тяготить, особенно если из–за плохой погоды приходилось сидеть дома. Он из тех, кто не заглядывает в книгу, не просматривает рассеянно журнальные фотографии, у него сразу же вызывают раздражение самодовольные лица великих мира сего. Перед телевизором он быстро засыпает. Ему могли бы доставить удовольствие какие–нибудь захватывающие истории, но стоит появиться убийце, его кривлянье выводит Г из себя. Поэтому он предпочитает работать руками. Любимое его развлечение — мастерить мух. Сходства он не ищет. Напротив. Его может привести в восторг самая невероятная муха, крохотное мохнатое существо, отливающее всеми цветами радуги, которое нередко привлекает голавлей своим скандально вызывающим видом. Те косяками собираются полюбоваться диковинкой и, озадаченные, не спускают глаз с мохнатой грудки, не решаясь, однако, поддаться искушению. Разворот. Вода приходит в движение. Рыба уже далеко. Г понял. Нужно добавить красного или желтого, этот новый мазок наверняка вызовет в зарослях кувшинок негодующее волнение.
Обычно Г возвращается домой с наступлением сумерек. Смутное время, когда следует принимать себя таким, как есть. Примостившись на углу стола, он съедает кусок сыра или колбасы. Готовить? А зачем? Включив свет во всех комнатах, Г курит трубку. Он и доволен, и недоволен. Ждет. Возможно, завтра, вернувшись в Париж, он обнаружит послание и снова соберет вещи. Потом его ожидает крупное вознаграждение, а пока надо все время оставаться начеку, каждая минута дорогого стоит. Словом, Г живет как хищник. Существует время охоты и время переваривания пищи, время бодрствования и время тупого оцепенения. Зато теперь наступило время Ромула, который, немыслимо обогатив жизнь Г, смешал воедино все, из чего состояли дни волка–отца, уже не принадлежащего самому себе, ибо и зрение, и слух, и обоняние ежеминутно обращены к этому суматошному, непредсказуемому отпрыску.
— Ко мне, хулиган! К ноге. Если я говорю «к ноге», это не значит, что ты должен грызть мои пальцы!
Дрессировка длится обычно недолго: Ромул быстро усвоил, что стоит ему по–особому радостно тявкнуть, и всякой дисциплине конец. Схватив пса за щеки, Г притягивает его к себе и, почти касаясь собачьей морды лицом, просит: «Скажи еще что–нибудь… вот как сейчас… Знаешь, твой щенячий голос… А ты делай как я».
Он издает хриплый звук, заканчивающийся хохотом, и несколько раз тыкается головой в покорно подставленную морду.
— А ну! Гулять!