– Не понимаешь? – спросил Киршт. – Ну подумай же!

Алия подумала. Ничего в голову не приходило. Киршт запустил руку в карман и достал оттуда пригоршню мелочи.

– А теперь?

Алия покрутила в руках монетку. На одной его стороне красовалась единица и подпись «один золотой». На другой стороне был отпечатан тот же грузный старик, которого Алия уже видела на первой фишке. Император.

– Киршт считает, что тем самым епископ объявил деньги ересью и разрешил их конфисковывать, – сказал Гедеон, – но, конечно, он не имел это в виду, это просто недоработка…

– Ага, удобная недоработка! – проворчал Киршт, – арестовывай кого хочешь! Чистая случайность, конечно.

– И ведь действительно стали арестовывать! – ввернулся Иан, давно порывающийся что-то сказать, – автор этих рисунков… Я знал его, ну, то есть, я почти уверен, что это он. Раслав. Это я учил его рисованию. Он пропал, как только Ариан начал всю эту историю! Он не появлялся дома, его не видел никто из его друзей – словно в воздухе растворился. Я уверен, что это дело рук Ариана, и что Раслав заточен в Монастыре – ребенок, в сущности! Без всякого суда!

– Да, возможно, – кивнул Киршт, – как и другие перешедшие епископу дорогу. Несколько человек из Ассамблеи – те, кто отказался молчать – были отправлены в монастырь для перевоспитания. Правда, тогда суд все же состоялся…

– Фантазируешь ты. Где члены Ассамблеи и где Раслав? – фыркнул Гедеон, – зачем он Ариану?

– А зачем вообще он делает то, что делает? – ответил вопросом Иан, – как бы то ни было, после всего этого – похищений, обысков – наше терпение лопнуло, и мы вчера вышли на улицу.

– Но чем в точности вы тут занимаетесь? Я имею в виду, народное восстание… Вы копите силы для захвата Монастыря? – Алия в самом деле пыталась понять, что здесь происходит.

Иан рассмеялся:

– Ну что ты! У нас мирный протест. Мы хотим донести наше мнение до наместника Бернда. Он назначен на этот пост Императором, и, хоть он и не может напрямую назначать епископом, но к его мнению в столице прислушаются… Когда он услышит нас – он решит все проблемы.

Алия нашла среди фишек и портрет Наместника: степенного пожилого человека с залихвацкими усами, в указывающем на военное происхождение мундире с неразборчивыми орденами на груди, и точно в таком же, как у стражников, шлеме. Бернд смотрел на нее через монокль с некоторым оттенком пренебрежения и высокомерия, как бы говоря: «я – Наместник Щачина и генерал Гвардии, а ты кто такая?» В этот раз ей почти не пришлось ждать, пока картинка изменится: глаза Наместника почти сразу же начали стекленеть, и скоро стали дикими и безумными, а в уголках его рта появилась пена. Несколько секунд Наместник смотрел на нее взглядом душевнобольного, который вскоре угас, словно Бернд окончательно утратил рассудок. Все дело в его глазах, – решила она, – в них можно увидеть и то, и другое, и третье.

– Это несправедливый рисунок, – Иан заметил, что Алия разглядывает наместника, – он не… не такой. Бернд строг, но справедлив, и уже много лет мудро и умело управляет Щачином, не прогибаясь под Церковь и не вступая в бесконечные пререкания в Ассамблее. Люди любят его. Неделю назад мы написали ему петицию, зная, что Бернд не допустит беззакония в своем городе, когда о нем узнает. Обращение подписало несколько сотен человек! Но в управе его потеряли на следующий день после приема!

– У Ариана есть люди повсюду, – объяснил Гедеон, и Алия снова заметила, как скривился рот Киршта.

– Мы решили обратиться к Бернду более непосредственным образом, и встали под окнами его дворца. Пару дней назад. Уж не знаю, что там, за стенами, происходит, но пока мы получили от него известий. Но, уверен, скоро что-нибудь да изменится.

– А почему бы городской страже просто вас не разогнать? – спросила Алия.

Ненадолго повисло молчание.

– Кто-то должен отдать приказ, – начал Иан, – Бернд не хочет. Ариан не командует стражей. Вчера он выступил перед Ассамблеей с требованием применить силу, но, поскольку мы не нарушили никаких законов, то Ассамблея ему отказала. Не без злорадства, надо полагать.