– Мне кажется, твоя болезнь называется трусостью, а не нележкой, – сказал Ярин.

– Называй как хочешь. Самому-то тебе как понравилось общаться с гоблинами? Вот и мне не очень. Я, знаешь ли, из хорошей семьи, из самого Латальграда, просто, понимаешь, отца в эту дыру перевели… Но это временно. И, конечно, я в сто раз умнее и воспитаннее твоего другана. Как думаешь, как он будет ко мне относиться?

Как к надутому выскочке? – подумал Ярин, но ничего не сказал, да парень и не ожидал ответа.

– Он будет мне завидовать. Собери в одном месте городских жителей из хороших семей и голозадых гоблинов – получишь винтилово.

– Чувак, завязывай, а? – тихо, но решительно обратился к Нимиру стоящий неподалеку парень. Слегка раскосые миндалевидные глаза, черные волосы и смуглая кожа выдавала в нем горного гоблина, выходца из селений, разбросанных по склонам Ладабагара, но он говорил чисто, без присущего уроженцам тех мест гортанного акцента. Он выл выбрит, чист и опрятен, и, в отличии от большинства своих сородичей, не мучился похмельем: взгляд его был незамутнен и строг.

– Меня Штепа зовут, – протянул он руку Ярину, – не слушай этого нытика столичного. Защищать Родину – наша святая обязанность, никто, кроме нас, этого не сделает.

У Штепы, действительно, были веские основания любить и защищать Империю. Именно Империя принесла в гоблинские селения, оказавшиеся внутри ее границ, мир и относительное благосостояние: каменные дома, школы, больницы, и даже, в особых случаях – водопровод.

– От кого защищать-то? – усмехнулся Нимир. – Кто нам в здешней глуши угрожает?

– Нам, может, и никто, но разве ты не знаешь, что в Загорье снова неспокойно? Там наши братья, и мы должны прийти им на помощь…

– У приличных людей там никаких братьев нет и быть не может. Наверное, это твои братья? Вот ты за них и воюй.

Если бы они были здесь вдвоем, Нимир бы наверняка получил по лицу, – подумал Ярин. Столь явно намекать на происхождение, да еще и в подобном контексте, в Империи было крайне дурным тоном. Все народы были равны и одинаково хороши – и люди, и горные гоблины. Штепа, однако, не стал ввязываться в драку, в очередной раз продемонстрировав редкий для гоблина уровень культуры. Он просто сверкнул своими темными глазами и ушел. Ярину тоже не хотелось продолжать разговор с трусливым и надменным парнем. По счастью, из фельдшерского кабинета как раз вышел очередной призывник, и Ярин, воспользовавшись отсутствием организованной очереди, проскользнул вместо него.

Войдя в кабинет, Ярин увидел столы, за которыми сидели две фельдшерицы Гвардии. Первая из них, Ирма, была хорошенькой девушкой, только что закончившая Академию Ремесел по классу лекарей. Рядом с ней сидел молодой горный гоблин, смотрящий на девушку нагло, с насмешливым вызовом, отчего та уперла взгляд в лежащую на столе историю болезни. Зато свободна была ее соседка, Тыша – толстенная бабища-троллиха, которой, впрочем, было не чуждо некоторое кокетство: белый халат слишком туго обтягивал внушительные телеса, веки слегка выпученных глаз были густо измазаны изумрудной тенью, а губы – кроваво-красной помадой. Она поманила Ярина своим сосискообразным пальцем с толстым желтым ногтем, покрытым розовым лаком.

Ярин смущенно прикрылся мешком. Конечно, необходимо убедится, что будущие гвардейцы – здоровые люди. Что их зрение позволяет верно навести арбалет на цель, слух – расслышать приказы в шуме битвы, а сила – поднять меч. Но почему это должны делать женщины?

Подойдя к Тыше, парень услышал:

– Встань спиной, раздвинь ноги, нагнись и разведи руками ягодицы.

– Вы мне что, в задницу будете заглядывать? – удивился Ярин. Это как-то совсем не вязалось со здоровьем будущего гвардейца.

– Именно, – без тени улыбки ответила троллиха. Она явно не находила вопрос забавным.

Приняв запрошенную позу, Ярин буквально почувствовал сосредоточенное внимание к своей пятой точке. Несмотря на неловкость – все-таки было крайне непривычно находиться голышом в обществе двух незнакомых женщин, его разобрал смех. Что она надеется там увидеть? Как бы там ни было, через несколько мгновений он услышал от троллихи твердый вердикт:

– Годен!

Очевидно, готовность выполнять самые идиотские распоряжения ценилась в Гвардии больше острого слуха или верной руки. Фельдшерица позволила Ярину разогнуться, обмакнула перо в чернильницу и принялась перебирать лежащие на столе бумаги.