— Эти люди не дураки, Элвис. Они проверили возможность существования второго убийцы, но не нашли ничего, что бы это подтверждало. И на альбоме нет больше ничьих отпечатков.

— Они не смогли найти Анхеля Томасо. Они правы, только если будут игнорировать показания Томасо, данные под присягой, и именно это они и делают. Они предполагают, что он допустил ошибку.

— Возможно, и допустил, такое случается сплошь и рядом. Человек говорит правду такой, какой он ее знает, но ошибается в своем знании.

— То есть вы хотите сказать, что три года назад, когда мы доказали, что этот человек не мог убить Ивонн Беннет, мы ошибались.

Он неловко улыбнулся:

— Нет, мы были правы — учитывая ту информацию, которой мы на тот момент обладали. Здесь есть разница.

— Вы помните Лайонела Берда?

Он нахмурился — не понимал, к чему я клоню.

— Конечно, помню.

— Я поработал над этим всего несколько часов, Алан, но вот что я выяснил: убийства происходили в разных районах города и орудие убийства было в каждом случае разное. Из-за этого полиции было бы трудно объединить эти преступления, а значит, преступник все тщательно планировал. Мы имеем дело с опытным хищником. Берд таким не был. Его психологический портрет этому не соответствует.

Леви хмуро посмотрел на фото своей жены и дочек. За его спиной открывался вид на Лос-Анджелес.

— Элвис, я понимаю, что вы расстроены. Я тоже расстроен. Три года назад я боролся за мистера Берда и победил. В прошлый раз были правы мы, в этот раз правы они. Меняются факты, меняется и история. Это неизбежно.

Я встал и направился к выходу.

— Возможно, история снова переменится после того, как я поговорю с Томасо.

Он нахмурился точно так же, как когда смотрел на фото.

— Что ж, делайте что хотите, но вы только поставите себя в неудобное положение. И выставите себя неудачником.

— Алан, вы что, заключили сделку с Марксом и обещали ему молчать?

— Что вы такое говорите?

— Маркс и Уилтс вопили, что нельзя было снимать обвинения с Берда, но вашего имени они не называли.

Леви помрачнел: