Солнце садилось. Я ехал по извилистым улочкам в стороне от Малхолланд-драйв домой. Я живу в доме, стоящем на крутом склоне одного из холмов, окружающих Лос-Анджелес. Домик маленький, на краю каньона, кроме меня там обитают койоты, ястребы, скунсы и гремучие змеи. Когда я сюда приезжаю, у меня всегда такое чувство, что я наконец вырвался из города. Хотя некоторые вещи из головы все равно не выкинуть.

Дворика у меня нет. Есть только веранда, нависающая над каньоном, и безымянный кот, умеющий кусаться. Веранда и кот мне нравятся, и еще нравится, как заходящее солнце красит хребты и расщелины медным цветом.

У дверей моего дома стоял «таурус» Кэрол Старки, но Старки в машине не было. Я вошел, проследовал в гостиную, откуда раздвижные стеклянные двери ведут на веранду. Старки сидела там и курила. Увидев меня, подняла руку. Старки просто так никогда не заезжала.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

— Ты так спрашиваешь, будто я тебя преследую. Хотела узнать, как прошла встреча с Линдо.

— Основная версия такова: я неправильно определил время, когда была убита Беннет.

— Вот как? Это возможно?

— Возможно. Но ваши парни не считают, что так уж важно повторно опросить основного свидетеля. Они считают, что это значения не имеет.

— Может, и не имеет? То, что мне рассказал Линдо, кажется очень убедительным.

— Но это не оправдывает нестыковок. Ребята так торопятся закрыть дело, что даже не ждут результатов от судмедэкспертов.

Мы помолчали. Старки, откашлявшись, сказала:

— Слушай, Маркс, может, и мерзавец, но Линдо молодчина. Там много отличных ребят работает. Так или иначе, у этого типа был альбом. Весь в его отпечатках пальцев. Это-то со счетов не скинешь.

Она была права. Так или иначе, но у Берда оказался альбом с фотографиями, которые мог сделать только тот, кто присутствовал на месте преступления, когда девушек убивали. На альбоме и снимках были отпечатки пальцев только Берда.