В шесть лет у маленького мальчика отняли мать, а с ней и материнскую ласку, которой мне всегда не хватало. Папа объяснил так: «Львёнок, мама заслужила, она предала нас и никто тебя не будет любить так сильно, как я».

Стоило отцу покинуть дворец, я уже знал, дверь моих покоев запрут, мама не придёт. А я ждал, сидел под дверью и ждал маму, мамочку, такую нежную, красивую с глубокими ямочками на лице. Стоило ей только улыбнуться, я уже прощал ей всё и не рассказывал отцу, никогда не рассказывал, что со мной не гуляют по саду и даже забывают покормить. В таком возрасте, не понимал, что правильно, а что нет, ведь с ранних лет мама приучила сидеть в одиночестве в четырёх стенах. Она не позволяла себе поднимать на меня руку, хоть и замахнулась не раз, орала на меня, когда отказывался спать в постели родителей. Мама специально звала спать рядом, но я не хотел, не нравилась мне эта затея, потому что отец ругался. Конечно, погодя время, я возмужал и понял, для чего это всё делалось, не любила отца. Папа был ей противен. Отец в шутку говорил: «Ревную сильно, да и ты совсем не умеешь делиться, а мне тоже хочется обнимать нашу маму». Конечно, я же спал посередине, крепко обнимал, а руки отца убирал от неё, не давая ему касаться её. «Мама — моя принцесса». - с любовью говорил я. А она со сверкающими глазами, как самая яркая звёздочка, прижимала к себе, грела, тогда я получал всю ласку, не желая делиться с отцом. Зарывался лицом в волнистые черные локоны, вдыхал её запах, а мама пахнет по-особенному. «Моя принцесса пахнет, так как никто не пахнет!». - всегда так говорил.

— «От мамы веет спелым яблоком, сынок!». - так отвечал отец.

И мы засыпали втроём, а утром я уже открывал глаза, просыпаясь в своих покоях, но так было не всегда. И однажды ранним утром, я проснулся рядом с отцом, мамы на удивление не было. «Но и ладно, есть папа». - так думал счастливый мальчик. Папа всегда казался мне не просто большим, а огромным, сильным как в сказах, что читал мне папа перед сном. Он был для меня великим падишахам, завоевателем и защитником, я всегда равнялся на него, ставил в пример, даже учился копировать его. Я аккуратно, чтобы не разбудить касался кончиком указательного пальца его острых скул плавно переходя к пухлым губам, а он просыпаясь резко в то же время нежно схватывал мои тонкие пальцы и не больно прикусывал. Мы с ним так играли, смеялись, что прислуги один за другим спрашивали, все ли в порядке у нас? Да это был последний счастливый момент из моего детства, когда папа огромный лев, но добрый ко всем, а его единственный львёнок счастливый и не голодный.

Отца ближе к обеду уже не было, я сидел взаперти, играл игрушечной саблей, представляя, как борюсь с невидимым врагом. Неожиданно дверь отворилась, я подумал это мама и побежал к двери, но мамы там не оказалось. Я побежал по светлому украшенному золотистыми стразами коридору в поисках мамы, не знаю, кто открыл мне дверь и позволил выйти, но тот, кто это сделал, точно ненавидел маму. Я остановился у одной двери покоев, оттуда исходил непонятный шум и стон, а потом и голос дяди:

— «Не волнуйся, мои люди справятся и Азиза скоро привезут по частям во дворец, а после траура, я сделаю тебя второй женой».

— «Я люблю тебя!». - это сказала мама.

Дверь не была заперта, медленно приоткрыл, наверное, уже никого не боялись. То, что я увидел, внутри покоев дяди, стараюсь не вспоминать и забыть, как страшный сон. Они по-животному сношались, мать была сверху обнажённая, закатывала глаза и скулила, как последняя сука. Меня не заметили, да и после услышанного, показалось если даже и увидят, то не остановятся. Что я чувствовал тогда? Шестилетнего ребёнка поработил шок вместе с ужасом, закрались в душу, в сердце, разрывали меня. Выпотрошили все внутренности и от дикой боли, я стал задыхаться, приоткрывая в агонии рот. Я глухо закричал, хрипел, а после голоса отца мою грудь, будто молнией пронзило до холодного пота.

— «Демир, сынок!». - это был крик отца. Я повернул голову и увидел его, как стрела летел ко мне, испугавшись.

«Папа жив» — это первая мысль, что пришла в голову и самая бесценная в этот момент для меня. Знал ли он что происходит в покоях его брата? Нет, не знал. Уверен, что даже не догадывался.

Отец приблизился, крепко обнял, поднимая на руки, он повернул голову в сторону закрывающейся двери и не дал ей защёлкнуться, остановив ладонью. Перед нами стояла мама Амира, прикрываясь простыню, на которой совокуплялась с отцом Каана, совершив грех, что по закону карается убийством чести.

Отец выпустил меня из своих рук, и я невольно спрыгнул на пол.

— «Прости!». - попятившись назад мама простонала опуская стыдливые глаза в пол.

Я смутно помню, что дальше происходило, дверь с грохотом захлопнулась за широкой спиной отца, а ко мне подбежала няня Румиса. Тогда она была моей няней, но мама её не любила и не позволяла ей должным образом ухаживать за мной. За деревянными двустворчатыми дверьми были слышны крики, вопли, мольбы о пощаде. Чтобы их не слышать, я закрыл ладонями уши, мысленно молясь, дабы всё прекратилось, закончилось и через несколько минут безудержные стоны стихли.

Няня тоже испугалась, прижала меня к себе и оторопела от ужаса, что творился за стенами комнаты. Я же вырвался из объятий и бросился внутрь покоев. Открыв двери, первым делом увидел дядю лежавшим на кровати с окровавленным горлом, он захлебывался собственной кровью державшись за перерезанное горло. А отец обеими руками держал за горло маму, будто змею поймал за шею. Лицо мамы уже не сияло, как у самой яркой звездочки на небесах, её окрас лица мгновенно перелился с красного на светло-зеленый. От невероятного страха закричал, срывая голос, а мама упала к ногам отца без признаков жизни. После закричал отец, он упал на колени и в агонии со слезами на глазах держал маму у себя на коленях, и горько плакал. С тех пор моё детство закончилось.

Отец мог сделать так, чтобы мать осудил суд и тогда её забили бы камнями на площади суда, но он слишком сильно её любил, чтобы позволить кому-то причинить ей такие муки. Поэтому не позволил и сам надел маску палача.

В тот день из дворца вынесли два гроба… Это была страшная утрата для всех. Дедушка Аид сжимал до белых костяшек зелёную ткань накрывающую гроб дяди и плакал, приговаривая:

— «Что же вы наделали, дети!» — возопил он. — «Как вы могли совершить такой грех?!».

А папа стоял на коленях у надгробья матери и молча, сжимал землю руками.

— Демир, ты меня слышишь? — голос Каана побудил вернуться в реальность.