– Не задавай… глупых… вопросов, – прерывистом голосом промолвила Сара и, обхватив руками ягодицы Йена, привлекла его к себе.
Фергусон с радостью повиновался. Наклонившись, он накрыл ее рот своим ртом, глубоко проник языком в его теплую сладость, а затем занял место прямо перед скользким входом в ее лоно и принялся дразнить ее, дразнить себя. Ну а потом, сдавшись, вошел в нее, и мир вокруг был потерян.
Сара изогнулась под ним, стараясь глубже впустить Йена. Ее руки впились в его плечи. Каждый его толчок она встречала с такой же, как у него, страстью, их тела бились друг о друга, его естество, увлажненное соками ее тела, снова и снова врывалось в нее. Сильнее, быстрее, глубже – потому что Йен не мог остановиться, сдержать себя. Он набрасывался на Сару, как голодающий набрасывается на еду, – с жадностью, поглощая ее большими кусками. И Сара делала то же самое, и ее высокие, тихие крики пропадали в его поцелуях.
Они пережили эту бурю вместе – взмокшие, задыхающиеся, их тела слились в одно целое, их сердца были готовы взорваться вместе с последними отчаянными толчками. Вот Йен почувствовал, что ее тело обвилось вокруг него, сжало его с такой силой, что ему захотелось закричать, пока она сама не закричала прямо ему в рот, что довело его до пика удовольствия, и он излил все свое семя в ее плоть, в самую ее сердцевину, в ее горячее и сладкое женское естество. Пока не почувствовал, что вся его жизнь перетекла в ее лоно, а она приняла и спрятала ее. Пока он не забился в экстазе – и, утомленный и удовлетворенный, не улыбнулся, уткнувшись лицом в ее руки.
Сара не была уверена в том, что викарий Трегаллан одобрил бы произнесенную ею молитву. Грех ли это – благодарить Бога за противозаконное соитие? Сама Сара не знала этого, но все равно благодарила Создателя. Благодарила за Йена Фергусона, который, похоже, испытывал к ней такую же испепеляющую страсть, как и она к нему. Который принял ее мир и овладел ею как настоящий берсерк.
Сара улыбнулась в его влажную грудь. Неистовый человек, берсерк – воин, посвятивший себя богу Одину. Да, подумала она, это сравнение очень ему подходит. Она с легкостью могла представить его в битве, размахивающим над головой шотландским палашом, выкрикивающим на ходу угрозы врагу. Само собой, на нем килт, распахивающийся над коленями, а рубашка расстегнута так, что можно увидеть эту великолепную грудь. Она так и представляла, как он возвращается к ней – растрепанный и усталый – и берет ее, как взял мгновение назад, окружая ее чувственностью и нежностью.
Вздохнув, Сара ближе прижалась к Йену. Больше всего на свете ей хотелось оставаться здесь, в мире, который они создали вместе с ним. Мира уюта, безопасности и признания.
Признания. Ее улыбка стала кислой. Да уж, желать такого – это слишком. Так что уж лучше она будет мечтать о том, во что можно поверить.
– Йен!
– Что, моя девочка? – отозвался он, не переставая играть с ее волосами.
– Займись со мной любовью еще раз.
На этот раз он мгновение помедлил.
– После произошедшего ты все еще уверена, что хочешь этого?
– После чего? – не поняла она.
Йен слегка взмахнул рукой.
– Я был… нетерпелив. Это несправедливо.
– Ты вел себя как берсерк. Я поняла, что мне нравится в тебе именно это.
Сара явно настолько удивила своими словами Йена, что он сел, не выпуская ее из объятий.
– Как берсерк? Да что ты вообще знаешь о берсерках?
– То, чему научили меня твои сестры. Они говорили, что ты напоминаешь им берсерка.