- Это. Не я! – Я сидел в кабинете Дамблдора, скрестив руки на груди. В кабинете был сам его владелец, Снейп, как мой декан, и старуха Маккгонагал, которая (Мерлин, что за гребаный сарказм судьбы!) как раз застала меня с заплаканной Грейнджер в коридоре, где красовалась та самая надпись.

Не особо впариваясь в ситуацию, Минерва отпустила Гермиону, даже не дав мне её уверить в том, что это действительно было не моих рук дело.

И вот теперь я на ковре у директора, который выслушивает споры двух деканов относительно меня.

Кажется, у меня скоро начнётся глаз дёргаться.

По-хорошему, мне надо было бы им рассказать, что это значит. Но! Первое: я не знаю, кто и как открыл Тайную комнату. Я не совсем в курсе, каким боком Потти победил Василиска, и что там вообще было. Отец как-то не шибко распространялся об этих своих неудачах.

«Кстати, а не отец ли это вновь промышляет?»

Ну, и второе, собственно, самое важное. При условии, что они мне поверят и не отправят сразу в Мунго, как душевнобольного, для подтверждения моих слов мне необходимо будет предоставить свои воспоминания. По сути, их можно подправить, так что и это не гарантирует полного доверия ко мне. Но! Факт в том, что подправлять их я не умею, а значит, дорогие профессора увидят чересчур много лишнего.

«Я в жопе тролля!» - аж взвыть захотелось, хотя, признаюсь, этому я был даже немного благодарен, я мог переключиться на что-то другое, кроме разбора того, что узнал сегодня.

- Минерва, я понимаю ваш запал, ваше желание защитить ваших учеников, но одно только появление моего ученика в коридоре не может свидетельствовать о том, что он является автором этого, вопиющего вандализма, - протягивал слова Северус.

- О, помилуйте, Северус, - она возвела очи вверх, - все знают о чересчур предвзятом отношении мистера Малфоя к нечистокровным волшебникам.

- И, тем не менее, это был не я! – я начинал откровенно злиться, сказывался недавний стресс от разговора с Грейнджер.

- Минерва, боюсь, Северус прав, - проговорил старик, всматриваясь в меня своими всепонимающими глазами сквозь стёкла очков-полумесяцев. Под его взглядом я чувствовал себя крайне некомфортно, словно старик знал, что я не тот, за кого себя выдаю.

Они ещё что-то спорили и выясняли, в итоге сошлись на том, что предъявить мне нечего. Я толком и не помню больше ничего, потому что мне вдруг пришла в голову одна мысль, которая, как мне казалось, должна была знатно облегчить мою участь.

Когда мы выходили из кабинета директора, оставив там Маккгонагал, которая всё ещё жаловалась на меня Дамблдору, Снейп развернулся ко мне и спросил:

- Вы ничего не хотите мне сказать, мистер Малфой?

- О, поверьте, профессор, я вам хочу сказать очень много. А лучше показать…

***

В кабинете декана Слизерина было всегда жутко, даже мне, его крестнику.

«Ведь крестнику?»