— Кей, я знаю, как это работает, — проговорил он успокаивающим тоном. Как хорошо я помнила этот голос. — Я знаю, с чем тебе приходится сталкиваться. И будь я на твоем месте, то тоже хотел бы зажарить живьем всех этих ублюдков.

— Да, Марк. Ты знаешь, что мне приходится видеть, — начала я.

Это был все тот же старый спор. Я не могла в это поверить. Он был здесь менее пятнадцати минут, и мы продолжили как раз с того самого места, на котором остановились когда-то. Некоторые из наших самых тяжелых дискуссий возникали именно по этому поводу. Когда мы познакомились с Марком, я уже была доктором медицины и только что наступила на юридический факультет в Джорджтауне. К тому времени я уже успела познать темную сторону жизни, жестокость, случайные трагедии. Мои руки в перчатках уже ложились на кровавые трофеи страданий и смерти. Марк был великолепным представителем интеллектуальной элиты, для которой понятие об уголовном преступлении сводилось к тому, что кто-то поцарапал краску на чужом «ягуаре». Он собирался стать юристом, потому что его отец и его дед были юристами. Я католичка, Марк — протестант. Я итальянка, он — англичанин, как принц Чарльз. Я выросла в бедности, он — в одном из самых фешенебельных районов Бостона. Когда-то я думала, что наш брак будет из тех, что заключаются на небесах.

— Ты не изменилась, Кей, — сказал он, — за исключением, может быть, того, что ты буквально излучаешь решимость, даже жестокость. Похоже, что ты — сила, с которой приходится считаться в суде.

— Мне не очень нравится портрет, который ты нарисовал.

— Я не собирался тебя критиковать. Наоборот — ты производишь потрясающее впечатление, — он оглядел кухню, — и преуспеваешь. Ты счастлива?

— Я люблю Вирджинию. — Я отвела от него взгляд. — Единственное, что вызывает мое недовольство — это зима, но мне кажется, у тебя больше причин для жалоб в твоем Чикаго. Как ты выдерживаешь там шесть месяцев зимы?

— Если хочешь знать правду, то я никогда не смогу привыкнуть к ней. Ты бы ее просто возненавидела. Такой тепличный цветок из Майами, как ты, не продержался бы и месяца. — Он пригубил из своего стакана. — Ты не замужем?

— Была.

— Хммм, — он задумчиво сдвинул брови, — некто Тони... Я припоминаю, ты начала встречаться с Тони... Бенедетти, так? В конце третьего года нашего знакомства.

Удивительно, но Марк замечал гораздо меньше, чем помнил.

— Мы разведены, уже давно.

— Извини, — мягко сказал он.

Я потянулась за своим стаканом.

— Встречаешься с каким-нибудь славным парнем?

— Сейчас — ни с кем: ни со славным, ни с противным.

Марк даже не улыбнулся, вопреки обыкновению.

— Я собирался жениться пару лет назад, — заговорил Марк серьезно, — но ничего не получилось. Впрочем, если быть до конца честным, видимо, в последнюю минуту я испугался.

Мне было трудно поверить в то, что он так никогда и не был женат. Должно быть, он снова прочитал мои мысли.

— Это было после того, как умерла Жанет, моя жена, — добавил он.