Я смотрел в иллюминатор и видел, как в небе над Сайгоном чертили линии красные и зеленые трассеры. Снаряды и ракеты выписывали раскаленные траектории, и там, где они врезались в рисовые посевы, вспыхивали оранжево-красные взрывы. Я видел все это с закрытыми глазами, и в моей памяти всплывали картины тридцатилетней давности.
Я поднял веки: Хошимин оказался в два раза больше, чем прежний Сайгон. И освещен гораздо ярче, чем осажденная столица военного времени.
Я почувствовал, что француз смотрит на меня.
– Вы были здесь раньше, – произнес он. Слова прозвучали скорее как утверждение, чем как вопрос.
– Да, был, – ответил я.
– Во время войны?
– Да. – Наверное, это было видно по мне.
– Теперь здесь все иначе.
– Надеюсь.
Он рассмеялся.
– Plus cachange, plus c"est la meme chose[16].
В утробе самолета зашипела гидравлика – мы садились в аэропорту Таншоннят. Мне предстояло путешествие в прошлое.
Книга II
Сайгон
Глава 6
Мы прошли сквозь облака, и я в третий раз в жизни увидел аэропорт Таншоннят.
Странно, но он выглядел почти так же, как тридцать лет назад. После войны так и не убрали укрепления из мешков с песком, и к аэропорту по-прежнему примыкала военная площадка – у старых американских ангаров стояли советские "МиГи". Мелькнул силуэт американского транспортного "Си-130", и я подумал: неужели еще служит или стоит в качестве былого трофея?
Я вспомнил, что в Таншоннят квартировал штаб военных советников во Вьетнаме, что оказалось очень удобным, когда в апреле 1975-го победоносные коммунистические войска приблизились к аэропорту – штабные ребята вместе с другими американскими военными во Вьетнаме взорвали свой штаб и упорхнули на самолетах "Эр Америка". Я следил за этим по телевизору, а теперь лицезрею какие-то руины, которые могли быть штабом военных советников, известным в то время как Восточный Пентагон.
Когда мы приблизились к посадочной полосе, я заметил, что гражданский терминал был таким же дерьмом, как прежде. У меня сложилось странное ощущение, что я выбрался из Сумеречной зоны[17] и возвращаюсь в это место в третий раз. На самом же деле так оно и было.
Мы коснулись бетонки без ощутимого толчка – значит, самолет пилотировал не косоглазый. Но покрытие, судя по всему, до сих пор не избавилось от снарядных оспин, потому что миля пробега оказалась тряской дорогой.