Мы были в кладовке, а снаружи, в кухне, туда-сюда сновали дети, гремя посудой. Разумом я понимала, какие ограничения накладывают эти обстоятельства, но в следующий раз, если мы окажемся где-то еще и снова наедине, и у нас будет время – что тогда? Мое тело задрожало от паники и от желания одновременно. Я не знала, что делать. Как не наделать глупостей.

Лиам накрыл мои руки своими и прислонился к полке. Когда я увидела его улыбку, меня охватило чувство облегчения. Он понимал. Конечно, понимал. С того момента, как мы с ним встретились, он знал меня лучше, чем я сама.

Когда он заговорил, его голос звучал нежно, но лицо говорило совершенно иное. В его глазах горели озорство и голод. Меня словно ударило молнией, когда я осознала, что это из-за меня.

– Знаешь, милая, я тут кое о чем подумал.

– Правда? – пробормотала я, сосредоточенная в основном на том, как ласкает мою нижнюю губу его большой палец.

– Именно. Так вот, тебе семнадцать, а мне восемнадцать, и мы имеем чертово полное право встречаться как обычные подростки. Как нормальные, счастливые, сумасшедшие подростки.

Лиам запустил два пальца за пояс моих джинсов и притянул меня поближе. Мне нравилось, когда он начинал говорить вот так – тихо и вкрадчиво. Его акцент проявлялся сильнее, теплее, как летний воздух перед грозой. На меня обрушилось фирменное стюартовское очарование, и я была совершенно беззащитна перед ним.

– Хочешь выслушать правила?

Мое сердце заколотилось как отбойный молоток, и я кивнула. Теплая рука скользнула по моим бедрам, под рубашку и замерла на пояснице. Я закрыла глаза, но его губы лишь слегка коснулись моих. Его прикосновение придало мне смелости, прогоняя сомнения так далеко, что они уже не имели надо мной власти.

– Во-первых, ты не задумываешься об этом слишком сильно. Во-вторых, ты говоришь, когда захочешь остановиться. В-третьих, ты делаешь все, что тебе нравится. В-четвертых…

– …ты прекращаешь болтать, – оборвала его я и, нашарив позади себя дверь, ее захлопнула, – и целуешь меня?

Он подчинился, еще посмеиваясь, а потом рассмеялась и я. Потому что мне все еще было неловко, потому что его счастливая улыбка была такой заразительной и потому, что это дурацкое первое правило вообще не имело значения. Все мои мысли занимал только Лиам. Сотни сумасшедших эмоций расцветали в моей груди – и во всех был он. Поцелуй стал еще жарче, Лиам мягко заставил меня приоткрыть рот – я повторила движения его языка и была вознаграждена тихим возгласом одобрения.

Нормальная. Счастливая. Сумасшедшая. Для него.

Через полчаса я услышала, как Коул несколько раз окликнул меня из коридора, после чего и сам он влетел в кухню и принялся с грохотом рыться в огромном обшарпанном холодильнике. Это дало мне время отлепиться от Лиама, снова ненадолго прижаться к нему, а потом уже выйти навстречу Коулу.

– Животное нужно покормить, – бросил Коул, наполняя водой бумажный стаканчик. – Или ты забыла о нем?

Легкое, чудесное счастливое облако мгновенно рассеялось, и я снова грохнулась на землю.

– Я никогда не забываю о Клэнси. – Я не смогла сдержать раздражения. – Разве не предполагалось, что я доверяю тебе обо всем этом позаботиться?

– Нет, не предполагалось, – отозвался Лиам из кладовки.

Коул улыбнулся.

– После лекарств, которыми мы его накачали, у него еще пару дней будет трещать голова. Когда я запер его в его маленькой клетке, парень еще толком не пришел в себя. Похоже, он чуть в штаны не наложил от страха.