Зак, высокий загорелый парень, который в Лиге был лидером одной из групп Синих, как всегда лучился уверенностью. Он расчесал пятерней свои темные волосы и осмотрелся по сторонам.

Но если Зак смог расслабиться, то Нико представлял собой совсем иную картину. Он выглядел жалким и перепуганным, а его всклокоченные черные волосы торчали во все стороны, как будто он последние несколько дней только и делал, что растерянно ерошил их рукой. Нико обхватил себя руками и глубоко дышал. По крайней мере, пока не увидел Кейт. Она пробилась к нему, распихивая остальных, но вместо того, чтобы броситься к ней, как это сделала Вайда, Нико выпрямился, закрыл лицо руками и начал всхлипывать.

Звуки, которые он издавал, сложно было определить как-то иначе. Всхлипы начали заглушать восторженную болтовню, оборвали все расспросы, поглотили смех, который сменился на шепот. У меня внутри все сжалось, но я отвернулась и позволила серому шуму помех поглотить и мой слух. Никто больше не подошел к нему. Только сенатор Круз, выражение лица которой ясно продемонстрировало, что она думает о нас сейчас. Она обняла его даже раньше, чем Кейт.

Я спросила у Долли, где находятся душевые и спальни. Я была рада, что у меня есть повод убраться подальше от рыдающего Нико, разочарованной Кейт, от тех, кто беспечно восторгался местом, разоренным до такой степени, что здесь было почти невозможно жить.

Судя по тому, что я успела увидеть, Ранчо размещалось на двух уровнях, по два параллельно идущих коридора на каждом. С обоих концов коридоры заканчивались небольшими холлами и соединялись двойными дверями. Вдоль стен тянулись закрытые двери. В том холле, который выходил на лестничную клетку, размещалось несколько тесных спален, кухня и прачечная. Одна дверь была открыта. Я заглянула внутрь и увидела четыре двухъярусных кровати.

Из соседней комнаты раздавались приглушенные голоса. Я узнала голос Толстяка, который громко воскликнул: «Что?». Подойдя ближе, я уже взялась за дверную ручку, удивляясь, зачем они вообще закрылись.

– …она что, не могла просто сказать нам? – разглагольствовала Вайда. – Ни-хрена-не-верю. Если наши жизни были в опасности, она не должна была скрытничать с Коулом. Мы должны были стать первыми, кому она расскажет!

Я прислонилась к двери, прижавшись к ней лбом, и продолжила слушать.

– Они с Коулом уже некоторое время ведут себя как друзья-приятели, – проговорил Толстяк. – Я не удивлен, что они провернули что-то в таком духе.

– В этом нет никакого смысла… – Лиам заговорил тише, и я уже ничего не могла разобрать, впрочем, все равно я уже отшатнулась от двери. Кровь шумела у меня в ушах из-за того, каким возмущением были пронизаны их голоса.

Я спустилась в коридор, к кладовке с бельем, которую упомянула Долли. Все полотенца уже разобрали, но в мешке с одеждой, который забыли агенты, когда обчищали это помещение, нашлась мягкая, большая рубашка. Я вытащила ее и отправилась в душевую, благодаря судьбу за то, что мне не нужно будет снова надевать ту же грязную одежду.

Когда я вошла в одну из душевых кабинок, разделась и встала под душ, не дожидаясь, пока вода успеет согреться, все, что происходило с нами до этого, показалось мне плохим сном. Вода вырвалась из заржавевшей лейки и ударилась о мою кожу холодным потоком, который сразу подействовал на меня успокаивающе и пригасил пульсацию в висках. В каждой кабинке были установлены дозаторы мыла и шампуня – большие контейнеры промышленного размера, которые уже были полупустыми. Я позволила себе ссутулиться и просто смотрела вниз, туда, куда утекала вода, закручиваясь у меня под ногами. Я сделала вдох. Пятна грязи в районе ребер, которые мне никак не удавалось отмыть, оказались синяками. Я вдохнула. И выдохнула.

Я просто дышала.