Утробный гул все не прекращался. Капли сыпались с неба. Мокрые волосы облепили лицо, выбившись из недлинной косы. Леферию начало колотить. Говорить становилось все сложнее — то ли из-за гула, то ли оттого, что челюсть тоже мелко тряслась, и зубы стучали, как от холода. Холод, впрочем, тоже был. Со всех сторон. Прах и песок, надо же угодить в такой переплет!
— Должен был видеть, — повторил Фелд. — Ему вменили это в обязанность…
— Здесь нет б-богов. Кто накажет его, если он не выполнит обещание? С его стороны это и так жест доброй воли. Или злой. Чтобы встретить нас и помочь добраться до заводов, Сигетнара и… и прочих, — Леферия задыхалась, как будто говорила на бегу, хотя они с Фелдом давно остановились под густой кроной дерева, — чтобы это сделать… он должен был предать своих. А п-предательство… он мог передумать… — она понимала, что уже несет откровенную чушь, о готова была говорить что угодно, лишь бы не дать Фелду себя уговорить. — Хватит! Я не хочу возвращаться в капсулу! У меня плохое предчувствие, понимаешь?
— У меня тоже, — прошелестел Фелд, прислоняясь к стволу. — Да только предчувствия — это не магия. Значит, ты видишь опасность, которую не сознаешь. На такую опасность тянет только лес, а не капсула.
— А может, и капсула! — Леферия чуть повеселела, когда поняла, что спутник тоже напуган. — Что, если она вот-вот взорвется или…
— Не взорвется. Там нечему взрываться.
— Тебе откуда знать, ты же говоришь, что не разбираешься в них?
Леферии пришлось прокричать эти слова во все горло. Гул превратился в непрекращающийся громовой рокот, втягивающий в себя все звуки. К концу фразы она закашлялась — от крика в глотке сделалось шершаво и сухо. Собственный кашель был не слышен. Гул подобрался вплотную. Обступил. Окутал. Взял за плечи — его прикосновения напоминали холодное тесто. Прижал к себе, втянул в свой холод и пустоту, в густой воздух, пронизанный вибрациями. Что-то шептал…
Краем глаза Леферия увидела мелькающие за деревьями фигуры и Фелда, застывшего, как изваяние. Потом громыхнуло над самым ухом, и гул вдруг выключился. И мир тоже выключился, хотя она не потеряла сознания. Просто все окружающее стянулось в одну точку, в одно измерение — пульсирующий ужас. Дрожь, холодный пот, судороги, белая пелена перед широко раскрытыми глазами. Осталось единственное желание — бежать без оглядки, и понимание — от ужаса не скрыться, он настигнет тебя, ведь то, что он несет, неминуемо, и ты можешь кричать, плакать, молиться Эфирным Судиям или призывать каких угодно еще богов — ты ничего не изменишь. Оно сильнее тебя. Оно значительнее. Ему подчиняется весь мир и все миры, и оно перемелет тебя, не заметив, как перемалывало сотни поколений до тебя…
…и времени там тоже не будет. А то, что тебе позволили растянуть панику на сотни бесконечных мгновений, — это не проклятие, а дар. Пока ты боишься, ты жива…
…жива…
Леферия не знала, сколько времени прошло, прежде чем она пришла в себя. Она сидела под деревом. С другой стороны к стволу привалился Фелд.
Она попыталась подняться, но тут же плюхнулась обратно на противную мокрую землю: мышцы свело судорогой. Встать получилось со второго раза. Необъяснимый ужас исчез.
Скоро Леферия обнаружила, что гул исчез тоже.
— Эй, ты жив? — позвала она. Фелд сидел что-то слишком уж неподвижно. Но он мгновенно отозвался:
— Тихо.
— Что, они еще здесь? — Леферия перешла на шепот и вспомнила мелькающие фигуры, которые видела, прежде чем впасть в тот отвратительный транс. Померещилось? Или здесь и вправду кто-то был — вынырнул из леса бесшумно и незаметно, как дикий зверь?
— Не знаю. Давно ничего не слышно. Они забрали нашу капсулу. Просто смастерили из веток какие-то носилки и уволокли на собственных спинах. Потом ходили кругами там, где она стояла, потом убрались отсюда… кажется.
Отличные новости, одна другой лучше! Леферия вдруг ощутила, как сильно замерзла. Теперь в капсулу не вернуться при всем желании. Ни еды, ни средств к существованию — одни основы под яды. Отравиться, что ли?
— Кто такие «они»?