Ральф Билей припарковал машину на небольшом возвышении, откуда было хорошо видно все шествие. Негромко играло радио, и разноцветные потоки цветов и людей проплывали мимо под вальс Штрауса.

— Ну и красотища! — воскликнул Саймон.

— Эти георгины натолкнули меня на мысль, — сказала Айрис. — Как ты думаешь, будут они расти вдоль южной стены Хилтопа? Вон те, желтые и алые прекрасно бы смотрелись. Правда, Саймон?

— Пожалуй, — неуверенно ответил тот. — Интересно, есть ли что-нибудь новое про Гасси?

Айрис с укором взглянула на него:

— Хотя бы сейчас не напоминай нам, пожалуйста, о Гасси. Довольно нам этого и дома.

— Не так-то просто выбросить это из головы, — пробормотал Саймон.

Ральф повернул к нему бледное учтивое лицо:

— Айрис права, старик. Мы ничего не изменим, даже если будем постоянно об этом думать. Не так ли, Антония?

Он взглянул на Антонию, которая сидела рядом, на переднем сиденье. Она почувствовала в словах доктора двойной смысл. Наверное, он имел в виду не столько Гасси, сколько ее, Антонин, отказ выйти за него замуж. Похоже, он не собирается но этому поводу переживать. Ведь у него холодный ум, который спокойно раскладывает все по полочкам и запирает эти полочки на ключ. Он реалист. Она даже подумала, что, пожалуй, отнеслась бы к Ральфу с большей симпатией, если бы он взглянул на нее хотя бы с укоризной. Впрочем, это бы все равно не помогло. Она чувствовала, что будь в ее голове хоть немного яснее, она непременно заметила бы повисшее в машине напряжение. Саймон держался натянуто, Айрис изо всех сил старалась казаться спокойной, а невозмутимость Ральфа Билея скорее была Похожа на торжество.

Антония чувствовала, что их дружелюбие неискренне и что в действительности все они ни капли не верят друг другу. Девушка не сомневалась, что, если бы ее голова работала лучше, она бы поняла, в чем дело. Сейчас же ответ как будто ускользал от нее.

На грузовике медленно проехала группа девушек, которые бросали в толпу зрителей цветы. В воздухе отчетливо запахло розами. По радио закончили передавать вальс Штрауса, и послышался серьезный голос диктора: «Мы прерываем нашу программу, чтобы сделать следующее объявление: просим каждого, кто знает о местонахождении этого человека, сообщить в ближайшее отделение полиции».

Это по поводу Гасси, вздрогнув, подумала Антония. Однако голос диктора бесстрастно продолжал: «Разыскивается пожилая женщина. На ней может быть черная шляпа и плащ. В руках может держать небольшой саквояж. У нее седые волосы и голубые глаза, рост около пяти футов шести дюймов. Возможно, она будет спрашивать, который час и как пройти на вокзал. Каждою, кто увидит женщину, соответствующую данному описанию, убедительно просим немедленно связаться с полицией, так как женщина психически нездорова и может оказаться опасной. Мы повторяем объявление…»

Антония воскликнула:

— Да в такой толпе бедная старушка совсем потеряется!

Ей никто не ответил. В машине повисло тягостное молчание. Антония инстинктивно повернула голову и увидела лица Айрис и Саймона. Айрис кусала нижнюю губу. У нее так расширились зрачки — совсем как у Птолемея, когда тот смотрел на птиц, — что глаза из зеленых превратились почти в черные. Саймон открыл свой ярко-вишневый пухлый рот в испуге, который даже не пытался скрыть.

— Да что, собственно, случилось? — беззаботно спросила Антония. Ее сердце забилось от волнения. Ответ… от нее постоянно ускользает ответ. Ну что туг поделаешь! — Вы знаете эту женщину?

Айрис с нервной усмешкой выдохнула:

— Она же сумасшедшая, разве ты не слышала? Ужасно боюсь сумасшедших.

— …будет спрашивать, который час и как пройти на вокзал, — повторял диктор.